– Да ну, хрень какая-то. Ты прикинь, как бы минусы офигели!

– Ха! Мы ж сами чуть не вылезли потом, когда бардак был. Кой-кто вон даже в телеке мелькал, бабло делал. Если б вовремя не спохватились с этими присягами…

Двадцать пять одарённых, из них четырнадцать – бывшие научники разного калибра, из них один – Василий Рябов – засекречен от всех, кроме безопасников… и контролёров. А им много бы сказали эти имена? Это ведь их отдел выбирает, чьи досье закрыть грифом от всеобщего доступа. Верховский заглянул вдобавок в досье самого́ чёрного копателя и удовлетворённо усмехнулся: так и есть, кладбищенский сумасброд вёл бухгалтерию в институте фундаментальных исследований до самого его закрытия. Выходит, переживал за бывших коллег. Винил в их гибели кого-то из управских вояк?

«Они должны жить, не вы…»

Феликс относился к служителям порядка примерно так же.

– Я бы на этих всех борцов за права посмотрел, если б их выпнуть куда-нибудь в тёмный переулок, к нелегалам, поболтать про свободу. Забыли уже, небось, как боялись ночью из дому выйти.

– Ага. Какой-нибудь псих без присяги уже бы поубивал тут всех, а так – приходится из себя приличного человека строить…

Феликс вряд ли как-то связан с этим институтом: во-первых, слишком молод, а во-вторых – не может из учёного получиться такой отъявленный головорез. Но он не понаслышке знает про пытки парализующими чарами. И незадачливый некромант, похоже, тоже знает. Он уже разок побывал в здешних застенках: давал показания насчёт деятельности своего института. Точнее, не очень хотел давать… Верховский поморщился: воспоминание пробудило в мышцах призрак задремавшей боли. Денёк посидишь в магических путах – и уверуешь во что угодно, хоть в слуг дьявола, хоть в воскрешение из могилы, хоть в право одного конкретного нелегала на вечное забвение. Разве это правосудие? Разве это та самая пусть не идеальная, но всё же светлая сторона, к которой Верховский мнил себя принадлежащим?

Поговорить бы с Феликсом. На свежую голову, чтобы больной разум не застилала пелена гнева. Только откуда ж теперь гада выколупывать? Он прячется годами, опыта в этом деле ему не занимать…

Но и Ноготь тоже не лыком шит.

Придвинув к себе чистый лист бумаги, Верховский принялся соображать.

***

Лидия решила было избегать общества хотя бы до праздников, но данное самой себе слово быстро нарушила. Знакомцы, дальние и ближние, полезные и не очень, в канун нового года норовили вспомнить о её существовании и непременно выразить почтение, звонком ли, приглашением на какое-нибудь сборище или даже попыткой набиться в гости. Свешникова выбрала несколько встреч, чтобы получить веский предлог не ходить на остальные. В результате скулы до сих пор сводило от фальшивой улыбки, не покидавшей её лицо три вечера кряду. На четвёртый день сдалась, послала всё к лешему и заперлась дома, выключив телефоны. Уединения всё равно не вышло: в три пополудни Лидия ожидала визитёра, отказать которому в беседе не позволила совесть. И любопытство. Но совесть – в первую очередь.

Бывший практикант Серёжа, а ныне старший научный сотрудник Сергей Романович Наумов, памятуя о нелюбви прежней начальницы к проявлениям безалаберности, нажал на кнопку звонка ровно в назначенное время. Должно быть, перед этим полчаса пасся в подъезде из страха опоздать. Ему, к счастью, хватило ума явиться без цветов, зато с коробочкой неплохих конфет, уместной и ни к чему не обязывающей. Лидия благосклонно улыбнулась, принимая подношение вместе с многословными приветствиями.

– Я надеюсь, вы успешно завершили своё образование? – строго спросила она, препоручая коробку заботам Прохора. – Что у вас с защитой кандидатской?

– А… – Наумов трогательно смутился и преувеличенно прилежно завозился с ботинками. – Вообще-то я как раз хотел… Если вы сможете… То есть, если вы согласитесь…

– Ваша судьба в науке зависит от нашего разговора, – весело подытожила Свешникова и приглашающе указала на раскрытую дверь гостиной. – Проходите, молодой человек, расскажете о своих мытарствах. Вы чего-то добились в исследованиях структуры фона?

– Чего-то добился, – бодро отрапортовал Сергей, устраиваясь в кресле. Не глядя ухватил с предложенного Прохором подноса чашку чая, залпом выпил и отставил на стол. – Полного опровержения гипотезы. Не прослеживается в фоне никакой индукции.

– Это хороший результат, – похвалила Лидия. Скрестив на груди руки, она встала у книжного шкафа – на случай, если вдруг понадобится доставать фолианты. – Можете выдвинуть тезис об инертности чар и защищаться в этом направлении. Игорь Константинович такое одобрит.

Наумов мгновенно сник – не то чтоб до глубокой печали, но задора у него поубавилось.

– А Игорь Константинович уволился, – с почтительной скорбью поведал он. – Вот пару месяцев как. Теперь Дубинский всем заведует.

Лидия позволила себе удивлённо изогнуть брови. Вот как. Специалиста по спусканию финансирования в чёрную дыру сменил ценитель спокойствия, переходящего в застой. Помнится, этот Дубинский не столько учёный, сколько администратор; когда-то в его ведении находился один из секретных управских институтов. Мешать Наумову защищаться новое руководство, конечно, не станет, но и помощи от него не дождёшься. Понятно, почему парень кинулся к бывшей начальнице.

– Не поделитесь ли подробностями? – осторожно попросила Лидия. Не то чтоб ей было не плевать на Чернова; скорее, любопытно, какая буря сковырнула его с удобного кресла.

– Да «Зеркало», – Сергей горько вздохнул. Похоже, впрямь близко к сердцу воспринял кончину черновской карьеры. – Ещё весной началось. Они как с цепи сорвались. И наука-то у нас развалена, и отстаём по всем статьям, и занимаемся леший знает чем… Обвинили нас, что мы деньги воруем, – в честных глазах парня сверкнул праведный гнев. – А нам и воровать-то нечего!