— Нет.

Лизи взяла мобильник, посмотрела на номер, записанный наиспаряющемся конденсате.

— Я не знаю, что ему сказать, Анда.

— А что сказал бы ему Скотт, Маленькая? Маленькая. Опять.Третий ливень, яростный, но короткий, каких-то двадцать секунд, обрушился наавтомобиль, а пока капли вышибали дробь по крыше, Лизи подумала о всехвыступлениях Скотта (он называл их концертами), на которые она всегда с нимходила. За достопамятным исключением (Нашвилл, 1988 год) она вроде всегдахорошо проводила там время, и почему нет? Он говорил собравшимся то, что онихотели услышать, от неё требовалось лишь улыбаться и хлопать в нужных местах.Да, иной раз приходилось и говорить «Благодарю», выражая признательность.Случалось, ему что-то дарили, сувениры, какие-то мелочи, он передавал подаркией, и она их носила до конца мероприятия. Бывало, Скотта и её фотографировали,а иной раз к ним приставлялись люди вроде Тони Эддингтона (Тонеха), которымпоручалось описывать всё от и до, они могли упомянуть её, а могли и неупомянуть, могли правильно написать её имя, а могли и неправильно и однаждыназвали «подругой» Скотта Лэндона, и это было нормально, это было нормально,потому что шума она не поднимала, сохраняла спокойствие и сдержанность, пусть ине напоминала маленькую девочку из истории Саки, экспромтами точно не славиласьи…

— Послушай, Аманда, если ты хочешь, чтобы я как-то увязаланаше исчезновение из «Гринлауна» со Скоттом, ничего не получится. Я понятия неимею, как это можно сделать. Может, будет лучше, если ты просто позвонишьдоктору Олбернессу и скажешь… — Произнося эти слова Лизи попыталась вернутьмобильник старшей сестре.

Аманда подняла руки на уровень груди, отказываясь от такойчести.

— Что бы я ни сказала, толку не будет. Я безумна. Ты же нетолько в здравом уме, но и вдова знаменитого писателя. Поэтому звони, Лизи.Убери доктора Олбернесса с нашей дороги. И немедленно.

Лизи набрала нужный номер, и то, что за этим последовало,очень уж напоминало телефонный разговор в тот долгий-долгий четверг — день,когда она начала путешествие по станциям була. Вновь на другом конце проводатрубку сняла Кассандра, и Лизи узнала дремотную музыку, которая зазвучала втрубке, пока ей пришлось ждать ответа, только на этот раз в голосе Кассандрыслышалось волнение и облегчение: в «Грин-лауне» ждали её звонка. Кассандрасказала, что доктор Олбернесс дома, и она тотчас же соединит её с ним.

— Только не разрывайте связь, — проинструктировала она Лизи,прежде чем в трубке раздалась старая мелодия Донны Саммер[109] в стиле диско«Люблю любить тебя, беби», записанная до её музыкальной лоботомии[110]. В «неразрывайте связь» улавливался зловещий оттенок, но отъезд доктора Олбернессадомой… вселял надежду на лучшее, не так ли?

Знаешь, он мог с той же лёгкостью позвонить копам из дома, ане с работы. Или копам мог позвонить дежурный врач «Грин-лауна». И что тысобираешься ему сказать, когда он возьмёт трубку? Что, чёрт побери, тысобираешься ему сказать?

А что сказал бы ему Скотт?

Скотт сказал бы, что реальность — это Ральф.

И да, это, безусловно, правда.

Лизи чуть улыбнулась, как этой мысли, так и вспомнив Скотта,вышагивающего по комнате отеля в… Линкольне? Линкольне, штат Небраска? Скорее вОмахе, потому что комната была просторная, возможно, часть «люкса». Он читалгазету, когда под дверь подсунули факс от редактора, Карсона Форея, которыйхотел внести изменения в третью вёрстку нового романа Скотта. Лизи не помнила,какого именно, но роман этот входил в число последних, иногда Скотт называл их«Трепетные любовные истории Лэндона». В любом случае Карсон (который работал соСкоттом с незапамятных времён) полагал, что случайная встреча главных героевпосле двадцати или более лет разлуки требовала корректировки. «Сюжет здесьпоскрипывает, старина», — написал он.

— Главное, чтобы здесь не поскрипывало, — пробормотал Скотт,ухватившись одной рукой за собственную промежность (и милая прядь волос упалана лоб, когда он это сделал? Разумеется, упала). А затем, прежде чем Лизиуспела ввернуть что-нибудь игривое, схватил газету, развернул и показал Лизизаметку в рубрике «ЭТОТ СТРАННЫЙ МИР». Называлась заметка «СОБАКА НАХОДИТДОРОГУ ДОМОЙ — ЧЕРЕЗ 3 ГОДА». Речь шла о колли по кличке Ральф, которыйпотерялся, когда семья проводила отпуск в Порт-Шарлотте, штат Флорида. Тремягодами позже Ральф появился в семейном доме в Юджине, штат Орегон. Тощий, безошейника, с язвами на лапах, но в остальном живой и здоровый. Поднялся накрыльцо, сел у двери и гавкнул, требуя, чтобы его впустили в дом.

— И что, по-твоему, сказал бы мсье Карсон Форей, если бы явставил этот эпизод в книгу? — спросил Скотт, отбрасывая волосы со лба (прядь,само собой, тут же вернулась на прежнее место). - Послал бы мне факс сословами: «в этом эпизоде маловато реализма, сюжет поскрипывает, старина?

Лизи, с одной стороны, удивлённая столь резкой реакциейСкотта, с другой — ощутившая безмерную симпатию к Ральфу, вернувшемуся домойпосле скольких лет (и бог знает каких приключений), согласилась, что скореевсего послал бы.

Скотт выхватил газету из её рук, какие-то мгновения злобносверлил взглядом фотоснимок Ральфа, который очень неплохо смотрелся в новомошейнике, и отбросил газету в сторону.

— Вот что я тебе скажу, Лизи. Писателям в их работеприходится преодолевать столько помех. Реальность — это Ральф, вернувшийсядомой три года спустя, и никто не знает, как ему это удалось. Но писатель неможет пересказать эту историю. Потому что сюжет поскрипывает, старина!

Стравив таким образом пар, Скотт, насколько помнила Лизи,сел за компьютер и переписал страницы, которые вызвали сомнение редактора.

Музыка в трубке смолкла.

— Миссис Лэндон, вы ещё здесь? — спросила Кассандра.

— Ещё здесь, — ответила Лизи, заметно успокоившись. Скотт,конечно же, прав. Реальность — это пьяница, выигрывающий по лотерейному билетусемьдесят миллионов и отдающий половину своей любимой официантке в баре.Маленькая девочка, которую вытащили живой из сухого колодца в Техасе, где онапровела шесть дней. Студент колледжа, свалившийся с балкона пятого этажа вКанкуне и сломавший запястье. Реальность — это Ральф.

— Переключаю вас, — добавила Кассандра.