Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никому ты вроде не нужен. Девать себя некуда. Чего мы только не творили в это время — и пили, и курили, и хулиганили. Все было. Ну ясно, и в полицию попадали, там нас избивали где-нибудь в задней комнате, а потом отпускали на все четыре стороны, потому что мы, видите ли, «малолетки». Тоже мне словечко — «малолетки». Чтобы понести наказание, ты, стало быть, малолетка, а когда тебя метелят три амбала, выходит, не малолетка, так, что ли? Несколько раз я попадал в районные участки, а один раз — в центральный. Так там было еще почище. Они взяли нас одного за другим, сперва меня, потом Калле. Когда я очухался после их обработки, оказалось, что бросили меня к алкашам. Калле там не было, только какие-то бродяги задавали храпака, да один молодой парень, он проснулся, когда я зашевелился. Я ему сказал, что сил нет как пить хочется, и спросил, где тут можно раздобыть воды. Но он ответил, что лучше не просить: если в этом ведении попросишь стакан воды, они возьмут и окатят из шланга всю камеру.
Словом, в тот раз мы близко познакомились с полицией. Я это говорю не к тому, чтобы оправдаться, — какие тут, черту, оправдания, если мы неслись по городу на скорости сто километров, вели себя, точно два очумелых фантомаса, помяли чужую машину и вообще рисковали сбить любого, кто попадется нам на пути. Я не собираюсь оправдываться. Глупость, она и есть глупость, в ту ночь мы совсем одурели от погони, от скорости, от напряжения, мы просто потеряли голову. Потеряли голову, это и дураку ясно. Но все-таки не забывай: у нас были причины стараться не попасть к ним в лапы. Мы знали, что по головке нас не погладят. Мы так думали: если раньше нас избивали за всякие драки, ссоры и сквернословие на станции метро в Вейтвете, то что же они сделают с нами теперь? Так что, понимаешь, кроме скорости, напряжения и всего прочего, мы еще просто-напросто струхнули. Честно признаюсь — струхнули. Я и на суде то же сказал, и сейчас не отпираюсь. Мы боялись за свою шкуру, боялись расправы, которая наверняка ждала нас в участке. Что значат по сравнению с этим страхом несколько вмятин на капоте новенького «ситроена» или превышение скорости! Говори что хочешь, но окажись ты в такой передряге, сам начнешь думать, как мы. Нарочно мы с Калле ничего не портили. Мы не из таких. На тех двух машинах, что мы угоняли покататься, не осталось ни царапинки. Покатались и вернули на место. Но тут нас засекли, и мы впали в панику. Тут мы попросту растерялись.
Мы неслись по Бюгдёвейен мимо полей, мимо Королевской усадьбы, мимо Музея народного искусства с полупустой стоянкой. Мимо Музея викингских кораблей, мимо садов, окружающих виллы, — неприступных, самодовольных садов с флагштоками, гаражами на несколько машин и чугунными воротами. И чем дальше мы ехали, тем верней попадали в их ловушку. Сирена и маячок преследовали нас по пятам, нам надо было как-то изловчиться и повернуть назад.
— Они так и будут гнать нас до самой воды! — сказал я.
— А мы там подцепим лодку, — сказал Калле. — Или уйдем вплавь.
Но он уже не хорохорился, нет, и это было видно. Где уж тут хорохориться, когда патрульная машина висит у тебя на хвосте, а на обратном пути поджидают другие машины, набитые гадами, у которых от напряжения аж давление подскочило, и ты, как в ловушке, на этом проклятом полуострове, где со всех сторон море. В конце концов перед нами остались только две дороги, и на обеих висел знак, что это тупики.
— Давай здесь разворачиваться! Дальше нельзя! — крикнул я.
Но Калле и ухом не повел. Не знаю, чего он думал, и думал ли вообще, или просто ехал, пока еще можно было ехать. Дорога, которую он выбрал, была узкая и извилистая, через несколько сот метров мы увидели табличку с надписью: «Частное владение». Частное владение! Как тут будешь разворачиваться! Внизу блестело море, студеное, все в белых барашках.
— Чтоб им провалиться, этим частным владениям! — проворчал Калле. Через открытые чугунные ворота он въехал прямо в парк. Здесь асфальт кончался. Он оборвался на поросшей травой лужайке, сбегавшей к Осло-Фьорду; узкая, посыпанная гравием дорожка окружала какую-то скульптуру и купу невысоких плакучих ив. Калле затормозил и остановился.
Крышка, подумал я, но промолчал. Да и что тут скажешь? Патрульная машина ворвалась в парк и остановилась перед нами. В особняке залаяла собака. Парадная дверь распахнулась, и на крыльцо вышел какой-то тип. Хозяин дома стоял на страже своей собственности. А что, все права были на его стороне. Калле опустил окно и шепнул мне:
— Замри, Рейнерт! Замри и не шевелись!
Вот тут-то легаш из патрульной машины и свалял дурака. Он, как и я, решил, что мы уже подняли лапки кверху и ему остается только вылезти из машины и взять добычу голыми руками. Увидев, что Калле открыл окно, он отворил свою дверцу, вылез и потопал к нам.
Все произошло так быстро, что я и ойкнуть не успел. Когда легавый был уже рядом, Калле