Поверхность пути сильно изменилась с тех пор, когда мы шли на юг. Сейчас она большей частью гладко отполирована, но кучи новых зубчатых заструг представляют неприятные препятствия. Пальцы у Эванса понемногу поправляются, но пройдет много времени, прежде чем он будет в состоянии помогать как следует при работе. У Уилсона с ногой дела много лучше. У меня с плечом тоже, хотя порой все еще подергивает. Лишняя пища всем нам на пользу, но сна нужно бы побольше. Надеюсь, до глетчера осталось немного дней пути.

Воскресенье, 4 февраля. Лагерь 18. Высота 8620 футов. Температура за завтраком ‑20° [‑29 °C] и за ужином ‑23° [‑30 °C]. Утром сани тащили без лыж по хорошей, твердой поверхности. Сделали 7,9 мили. Перед самым завтраком Эванс и я одновременно неожиданно угодили в трещины. Для Эванса это было вторым падением, пришлось сделать привал. После завтрака мы спускались на лыжах по твердой блестящей поверхности и весьма удачно, особенно к концу перехода. Всего прошли 18,1 мили, спустились на несколько сот футов.

На полпути с большой ясностью выдвинулась земля. Я решил направиться прямо к горе Дарвина, которую мы обходим. По всему заметно, что покидаем плоскогорье. Сейчас температура воздуха на 20° ниже, чем когда мы впервые здесь проходили. Наше физическое состояние не улучшается. Особенное опасение вызывает состояние Эванса. Он как‑то тупеет и вследствие сотрясения, полученного утром при падении, ни к чему неспособен. Слава богу, что у нас три раза в день хорошая пища. И несмотря на это, мы становимся все голоднее. Боуэрс великолепен. Он все время исполнен энергии и деятельности. Надеюсь, что больше мы не будем падать на льду.

Понедельник, 5 февраля. Лагерь 19. За завтраком — высота 8320 футов, температура ‑17° [‑27 °C]; за ужином — высота 8120 футов, температура ‑17,2° [‑27,5 °C]. Утро хорошее, трещин немного; прошли 10,2 мили. Вскоре после завтрака начались разные затруднения. Мы ясно видели землю, но как добраться до нее! Через час пути мы подошли к огромным ледяным грядам и большим широким трещинам, местами открытым. Нам пришлось все более и более сворачивать к западу, так что сбились с курса. Позже мы снова повернули к северу, и опять поперек дороги встретились открытые трещины. Лавировать между ними очень трудно, без лыж я бы за это дело не взялся.

Ночевку пришлось устроить на очень неровном, но защищенном от ветра месте, и впервые за несколько последних недель нам было в лагере хорошо. До склада должно быть 25–30 миль, но нельзя предвидеть, какие препятствия встретятся впереди. От постоянных ветров наши лица сильно потрескались — мое меньше других. Товарищи говорят, что при попутном ветре носы сильнее болят, нежели при встречном. Нос Эванса почти в таком же состоянии, как и его пальцы. Он вообще сильно разбит.

Вторник, 6 февраля. Лагерь 20. Высота за завтраком 7900, за ужином 7210 футов. Температура ‑15° [‑26 °C]. Отвратительный день. Пройдено не очень много миль. Когда мы утром поднялись, было пасмурно, а всюду вокруг трещины. К счастью, перед тем как нам выступать, прояснилось. Мы направились прямо к горе Дарвина. Спустя полчаса очутились посреди огромных провалов. Ничего, могущего бы служить мостами, не было. Впрочем, глубина провалов, кажется, незначительная. Между двух таких провалов мы свернули к северу, но, к нашему огорчению, встретили целый хаос всевозможных препятствий. Пришлось возвращаться назад около мили и затем свернуть к западу. Здесь попалось целое море беспорядочно разбросанных застругов, среди которых было очень трудно тащить сани. Подняли парус. У Эванса разболелся нос, Уилсон сильно прозяб. Вообще — скверно. Привал для завтрака сделали среди застругов. Одно утешение: небо на западе прояснилось, и местность заметно понижалась.

После завтрака с трудом поплелись дальше, выбрались из области заструг и опять вышли на глянцевитую поверхность. Переправлялись через множество трещин. На лыжах это очень легко. К концу дня убедились в возможности придерживаться более или менее прямого курса к складу, расстояние до которого примерно 10–15 миль.

Провизия на исходе, погода ненадежная, пришлось пережить много тревожных часов. Но сейчас, вечером, хотя мы ушли не так далеко, как я предполагал, надежда оживает. Всего больше беспокоит нас Эванс. Его порезы и раны гноятся, нос очень плох, и вообще у Эванса все признаки изнурения. На глетчере ему, быть может, станет лучше; при менее суровых условиях раны его успокоятся. 27 дней шли мы от глетчера к полюсу, 21 день идем обратно. Всего 48 дней. Немногим меньше 7 недель проведено при низких температурах и почти непрерывном ветре.

Среда, 7 февраля. Лагерь 21. Склад на горе Дарвина, или Верхний глетчерный. Высота 7100 футов. Температура за завтраком ‑9° [‑23 °C]. Неприятный день, но окончился хорошо. Мы сильно испугались, удостоверившись, что в жестянке сухарей мало. Не понимаем, как могло это случиться; лишнего против положенной каждому порции не выдавалось. Боуэрс этим очень встревожен. Не хватает сухарей на целый день.

Мы выступили в 8 ч 30 м. Пришлось спускаться по склонам и уступам, покрытым твердыми застругами, что очень утомительно. За завтраком ветер усилился. Подкрепившись горячим чаем и хорошей пищей, мы пустились в дальнейший путь в лучшем настроении и вскоре убедились, что цель наша близка. В 6 ч 30 м увидели склад, а через час расположились возле него лагерем.

Нашли записку от Тедди Эванса, извещавшую, что вторая вспомогательная партия благополучно прошла тут обратно 14 января в 2 ч 30 м. Температура повысилась, но сегодня вечером дует холодный ветер.

Итак, эти 7 недель мы прожили на льду и почти все в добром здоровье, но, думаю, что еще одна такая неделя очень дурно подействовала бы на Эдгара Эванса, который час от часу теряет силы. Удовлетворительным результатом всего предыдущего является безусловное доказательство того, что обе экспедиции достигли полюса и что вопрос о приоритете открытия решен бесповоротно.

Четверг, 8 февраля. Лагерь 22. Высота 6260 футов. Температура утром ‑11° [‑24 °C], за завтраком ‑5° [‑20 °C], за ужином 0° [‑17,5 °C]. Пройдено 9,2 мили. Склад покинули довольно поздно, так как нужно было привести все в порядок, взвешивать сухари и пр. Утро выдалось скверное. Очень сильный, холодный ветер. Направились к горе Дарвина осмотреть скалы. Отправил туда Боуэрса на лыжах, потому что Уилсон в настоящее время ходить на лыжах не может. Боуэрс добыл несколько более или менее однотипных образцов мелкозернистого гранита, который от выветривания делается красным. Этим объясняется и розовый цвет известняка. По возвращении Боуэрса мы быстро стали спускаться. Мы с Боуэрсом шли впереди на лыжах, Уилсон и Отс пешком, по бокам саней, Эванс шел отдельно. Завтракали в 2 ч, много ниже и ближе к горе Беклей. Ветер дул сильный, почти шторм. Все озябли и очень скучны.

Мы решили держать курс к морене, находящейся под горой Беклей. Надев обувь на шипах, перешли через несколько неправильных крутых откосов с большими трещинами и спустились к скалам. Морена была очень интересной, поэтому, пройдя несколько миль и выбравшись из‑под ветра, я решил разбить лагерь, чтобы остаток дня посвятить геологическим исследованиям.