За семь часов прошли 8,2 мили. Значит, по такой дороге мы можем делать в день по 10–12 миль. Следовательно, дела еще не так плохи: мы находимся на пути, обозначенном гуриями, и, надеюсь, пробелов не будет уже до самого дома.

Пятница, 24 февраля. Завтрак. Прекрасный день. Слишком хорош. Час спустя после того, как мы выступили, ледяные кристаллы испортили поверхность. До склада дошли значительно раньше полудня. Запасы наши в порядке, только вот керосина мало. [103] Придется очень осторожно экономить топливо. Остальной провизии, считая с сегодняшнего вечера, у нас будет на целых 10 дней, идти же предстоит меньше 70 миль. Нашли записку от Мирза (он проходил тут 15 декабря), в которой он сообщил, что поверхность плохая; и другую записку от Аткинсона, извещавшего после перехода, совершенного в хорошем темпе (2,25 дня пути от склада с конским мясом), что Кэохэйн поправился после болезни. Также была еще коротенькая и не очень веселая записка от лейтенанта Эванса. Он пишет, что дорога плохая и стоят морозы. Эванс, должно быть, находился в тревожном настроении. [104]

Мы бесконечно обрадовались, что добрались до этого склада, и на время отбросили все тревоги. Сомнений нет, что от самой Бойни мы постепенно поднимались. Везде, где из прибрежного Барьера не выдвигаются глетчеры, он опускается волнистой, но постоянно сглаживающейся поверхностью. Дорога сверху мягкая, но внизу твердая. Теперь уже ощущается большая разница между дневной и ночной температурами воздуха. В настоящую минуту, когда я пишу, в палатке совсем тепло. У бедного Уилсона жестокий припадок слепоты, из‑за того что вчера он слишком напрягал глаза. Желательно бы иметь побольше топлива.

Ночной лагерь 38. Температура ‑17° [‑27 °C]. Опять немного приуныли. После полудня встретилась поистине ужасная дорога, и мы прошли всего 4 мили. Плохо будет, если так продолжится все время. Не знаю, что и думать, но быстрое похолодание не предвещает ничего хорошего. Большое счастье, что хоть наши рационы пополняются кониной. Сегодня за ужином мы ели роскошное рагу. Спрашивается, что победит: дурное ли время года с его тяжелыми метеорологическими условиями или наши здоровые организмы при хорошей пище?

Суббота, 25 февраля. Завтрак. Температура ‑12° [‑24 °C]. Насилу сделали утром 6 миль. Выступили невеселые; дорога была не лучше вчерашней, поэтому облегчения не предвиделось. Однако понемногу поверхность пути исправилась, стало меньше заструг, полозья заскользили легче, поднялся легкий попутный ветер. Мы прибавили шагу. Тащить сани все же очень тяжело. Волнистость льда сглаживается, неровности остаются.

Милях в двух впереди видны снежные валы двадцать шестого лагеря. Все следы ясны, особенно четко выдается след лейтенанта Эванса. Это, конечно, в нашу пользу, но мы очень устаем тащить сани, хотя опять привыкаем к лыжам. Боуэрс не совсем усвоил приемы ходьбы на лыжах и немного обижается на меня за критику, но в добром сердце его я ни на минуту не сомневаюсь. Гораздо легче писать дневник за завтраком. Поели отлично — по четыре сухаря с маслом на человека и по кружке очень крепкого чая.

Сегодня как‑то ожила надежда, хотя особенного улучшения не видно. Ах, если бы только немного ветра! Эванс, по‑видимому, все время шел с попутным ветром.

Лагерь 39. Температура ‑20° [‑29 °C]. После полудня стало получше. Впервые после долгого перерыва сделали больше десятка миль — за день прошли 11,4 мили. Зато и работа же была! Она и еще будет, если не поднимется нам на помощь ветер. Здесь Эвансу, видимо, помогал сильный ветер, дувший, вероятно, с SE. По ночам, когда небо, как в настоящую минуту, ясно, температура бывает очень низкой. Погода, в сущности, чудесная, худо лишь одно, что портится дорога и нет ветра. Все следы видны очень четко, но валы, поставленные для защиты лошадей, сильно занесены. В 27‑м лагере кто‑то догадался заменить старый гурий новым. Впрочем, старые гурии, по‑видимому, не очень пострадали.

Воскресенье, 26 февраля. Завтрак. Температура ‑17° [‑27 °C]. Сначала небо было облачным, но следы и курган были видны на большом расстоянии. Справились мы неплохо: за утро прошли 6,5 мили. Боуэрс и Уилсон теперь идут впереди. Для меня это большое облегчение, потому что могу тащиться за ними, не обращая внимания на следы. Ночи стали очень холодны. По утрам мы отправляемся в путь с холодными ногами, так как дневная обувь совсем не просыхает. Пищи нам хотя и хватает, но нужно бы еще больше. Надеюсь, к следующему складу, до которого не больше 50 миль, мы придем с достаточным излишком пищи, чтобы иметь возможность несколько расщедриться. Нас все еще преследует страх, что может не хватить топлива.

Лагерь 40. Температура ‑21° [‑29 °C]. За девять часов безостановочной ходьбы проделали 11,5 мили. До следующего склада всего 43 мили. Погода чудная, но холодно, очень холодно! Ничто не просыхает, и слишком часто мерзнут ноги. Мы нуждаемся в большом количестве пищи, особенно в жире. Топлива ужасно мало. В это время года едва ли можно надеяться на улучшение дороги, но хотелось бы помощи от ветра, хотя опять‑таки при такой температуре ветер может нас жестоко пробрать.

Понедельник, 27 февраля. Отчаянно холодная ночь. ‑33° [‑36 °C], когда мы встали, а минимальная ночная температура ‑37° [‑38 °C].

Кое‑кто из моих спутников страдает от холодных ног, но спали все хорошо. Необходимо скорее увеличить рационы. Утром мы прошли 7 миль и до ночи надеемся пройти еще пять. Облачное небо и хорошая дорога, а теперь и солнце вышло. Приятно отсчитывать гурии, но все же есть еще многое, о чем нужно беспокоиться. Почти все наши разговоры вращаются вокруг еды; только поевши, о ней забываем. Земля скрывается, это хорошо. Дай бог, чтобы не было больше задержек. Понятно, что мы постоянно толкуем о том, где и когда мы встретим собачьи упряжки и т. п. Положение критическое, хотя может случиться и так, что уже на следующем складе будет устранена всякая опасность. И тем не менее нас все время одолевает тяжелое сомнение.

Лагерь 41. Температура ‑32° [‑36 °C]. Все еще хорошая, ясная погода, но очень холодно. Сегодня полное безветрие. Сделали хороший по этим дням переход — 12,2 мили — и намного раньше обычного залезли в свои мешки. До склада — 31 миля; топлива в крайнем случае хватит на три дня, пищи — на шесть дней. Перспектива как будто немного проясняется. С завтрашнего вечера можно будет позволить себе некоторый излишек.

Прелюбопытная поверхность пути: проламывающиеся под ногами свежие, мягкие заструги, затем какая‑то клочковатая кора, под которой лежит кристаллический снег.