После этого Баал Шем Тов пошел вместе с учениками в дом отшельника и снова велел им закрыть глаза и положить руки на плечи друг друга и начал петь тихий нигун. Теперь вместо ангелов ученики вдруг увидели перед собой… змей и скорпионов.

Баал Шем Тов объяснил ученикам, что хоть и написано, что если поститься сорок дней подряд и отделиться от дел этого мира, то даже раб и рабыня могут удостоиться раскрытия пророка Элиягу — но не раскрытия души. Змеи и скорпионы, которых они видели, — это высокомерие того отшельника. А высокомерие — это искры Змея, олицетворяющего Зло.

Потом Баал Шем Тов сказал своим ученикам: слушайте благословение этого простого еврея — ведь его слова проникают сквозь небеса.

Некоторое время спустя, когда этот еврей умер, Баал Шем Тов взял с собой десять из своих учеников, и поехал в то поселение, чтобы лично заниматься его похоронами»[274].

Об этом же, в сущности, рассказывается и в другой известной истории, которую мы приведем в пересказе Эзры Ховкина:

«В субботу несколько десятков гостей собралось за столом у рабби Исроэля. Было среди них немало людей совсем простых: сапожников, огородников, бродячих торговцев. Рабби Исроэль принимал их с особым почетом и любовью. Отвечал на их вопросы, порой не слишком умные, угощал, расспрашивал о житье-бытье.

Молодые праведники, ученики Бешта, были к этому привычны. И все же то один, то другой думал о том, что намного приятней слышать из уст учителя тайны Торы, чем следить за тем, как он толкует, к примеру, с извозчиком о подковах и овсе.

Был у них, однако, свой звездный час: дневная субботняя трапеза, на которую не допускался никто, кроме членов знаменитой хевра кадиша, то есть постоянных учеников рабби Исроэля. Так было и на этот раз. Молодые праведники слушали Бешта, их мысли, как облака, плыли между небом и землей, и тайны, одна другой прекрасней, раскрывались перед ними.

А прочие гости, чтобы не терять времени даром, пошли в синагогу и там читали Псалмы Давида. По малой учености другое занятие было им недоступно.

Вдруг одна мыслишка, незаметная, как червячок в яблоке, потревожила учеников. Им подумалось: „Вот так бы и учиться весь субботний день, а не тратить время на разных землекопов и жестянщиков…“

Баал-Шем-Тов услышал эту мысль. Неожиданно он велел каждому положить руку на плечо соседа, а сам положил руки на плечи двоих, что сидели от него по обе стороны. Получилась замкнутая цепочка.

Бешт приказал петь нигуним — хасидские напевы. А потом сказал, чтобы все закрыли глаза. И вдруг ученики, сидевшие в полном молчании, услышали чьи-то голоса, которые приближались, становясь все громче. Они поняли: это читают Псалмы те самые жестянщики и землекопы, которые вчера сидели с ними вместе за субботним столом. Читают вперемежку с мольбами, читают голосами, которые рвут душу..

„Ой, Владыка мира!.. Слова Всевышнего чисты, серебро очищенное…“

„Ох, Хозяин мира!.. Проверял меня Всевышний и испытывал, очистил мои внутренности, вынул грязь из сердца…“

„Отец, родной мой!.. Помилуй меня, Творец, помилуй, потому что уповает на Тебя душа моя…“

А один кричал что было сил:

„Гевалт! На помощь!.. Рассеются Его враги, побегут прочь ненавистники!“

А этот рыдал:

„Ой, Отец… Даже у птицы есть дом…“

Сливаясь вместе, эти голоса рождали песню еврейской молитвы, напев нашей жизни. Ученики Бешта сидели с закрытыми глазами, и слезы текли из-под ресниц, и сердца их были разбиты, и овладели ими мысли о том, как искупить свой грех… А какой?

Разве они не знали о еврейских горестях, об испытаниях, которые выпадают на долю простых людей? Или мало знать, надо уметь услышать…

Бешт убрал руки с плеч учеников. Цепочка разомкнулась. Голоса исчезли.

Но слух остался. Осталось редкое умение услышать чужое сердце. Ученики Бешта были праведниками, поэтому они усвоили это искусство с первого раза»[275].

Глава 6. Бешт и рыцари его «круглого стола»

Как уже знает читатель, почти сразу же после «раскрытия» вокруг Бешта образовался небольшой круг сподвижников. Круг этот год от года расширялся, буквально на глазах превращая созданное им учение в мощное движение, в результате чего сам древний еврейский термин «хасид» изменило свое значение и стало означать приверженцев пути Бешта — его философии, его подхода к пониманию Торы, его системы жизненных ценностей.

После того, как Бешт в 1740 году обосновался в Меджибоже, в течение нескольких лет сформировалось своеобразное ядро «атома» хасидизма, включающее в себя самых преданных и наиболее выдающихся его учеников, вокруг которого уже, подобно электронам вращались возникавшие в самых разных местечках и городах хасидские общины.

Ядро это в хасидской литературе принято называть «святой общиной Бешта», «святыми товариществом» или «святым братством». В исследованиях по истории хасидизма, помимо этого обозначения, иногда прибегают к понятиям «школа Бешта», «академия Бешта» и т. п.

Это и в самом деле было «братство» или «товарищество», поскольку всех, кто постоянно собирался в Меджибоже объединяли и самозабвенная тяга к познанию Торы, ее сокровенных тайн, и любовь к Творцу, и стремление найти и претворить в жизнь лучший путь служения Ему, и Бешт играл для каждого из них роль духовного наставника.

Это была, вне сомнения, и своеобразная «академия», в которой Бешт был и «академиком», беспрекословным авторитетом, и примером для подражания, и в которой шла непрерывная исследовательская работа по постижению мироздания и путей его управления — пусть сам «объект» и методы исследования были отличны от привычного для многих понимания этих слов.

Что касается апостолов, то и это сравнение и в самом деле напрашивается. Несмотря на то, что сам Бешт постоянно разъезжал по всей Подолии и Волыни, а иногда и далеко за их пределами, распространяя своей учение, решающую роль в превращении хасидизма в столь мощное течение в иудаизме сыграли именно его ученики.

Все они были верными последователями хасидизма, готовыми терпеть гонения и сражаться за его идеалы всем пылом своей души. При этом ни одного из них нельзя было заподозрить в неспособности к самостоятельному мышлению, к натурам, легко подпадающим под чужое влияние или склонным к конформизму. Скорее наоборот: большинство из них, как уже не раз говорилось на страницах этой книги, поначалу были страстными противниками Бешта; каждый еще до знакомства с ним уже считался выдающимся знатоком Торы, имел свой круг учеников, с трепетом ловивших каждое их слово; каждый успел немало достичь в жизни, заняв пост раввина или члена раввинского суда в