Р. Айзек оцепенел от этого зрелища, а Бешт сделал ему знак рукой, чтобы тот уходил. Тогда к Бешту послали другого посыльного — старого р. Давида, и, выслушав его, Бешт сказал, что был в Небесном чертоге, но там ни о чем о таком не говорили.

Через некоторое время Бешт после еды задремал, лежа на сундуке, а руку при этом положил так, словно к чему-то прислушивался. Пробудившись, он попросил, чтобы ему согрели микву, пошел окунуться, а когда вернулся, сказал собравшимся вокруг него евреям: «Не бойтесь! Ничего не будет!».

Тем временем стало известно, что поляки направились к княгине просить, чтобы она арестовала евреев и провела дознание. В ответ княгиня заявила, что желает, чтобы ее личный врач сначала осмотрел труп и постановил, насильственной или естественной смертью умер покойный.

Решив не полагаться на слова Бешта, евреи вручили доктору тридцать золотых. Тот, получив взятку, объявил, что смерть наступила по естественным причинам, и на этом дело было закрыто.

Эта история, кстати, не прибавила популярности Бешту, так как евреи Заслава начали говорить, что если он и в самом деле великий провидец, то почему не предвидел, что в поле найдут убитого, а после того, как нашли, сразу не сказал, что бояться нечего?! Да и трудно было сказать, что помогло больше — молитва Бешта или те деньги, которые вручили доктору.

Сам Бешт на это заметил, что, когда отправился в микву, и стал там молиться и спрашивать, почему ему не открыли грозящей евреям опасности, получил ответ, что так он был наказан за леность в оплакивании скончавшегося недавно мудреца р. Хаима из Бродов.

Широко известна и история о том, как Бешт ошибся в своем предсказании о том, что беда пройдет мимо евреев.

События, о которых идет речь, произошли в 1753 году, когда в окрестностях Житомира было найдено тело трехлетнего ребенка, на евреев возвели очередной кровавый навет. Киевский епископ инициировал процесс по обвинению евреев в ритуальном убийстве. Одиннадцать обвиняемых были казнены, а двое — супружеская пара — купили себе жизнь ценой крещения. Но еще во время процесса раввин Коростышева р. Давид приехал к Бешту в Меджибож, и тот заверил его, что процесс закончится благополучно, и обвиняемые спасутся.

После их страшной казни р. Давид снова явился к Бешту накануне субботы, и тот, узнав о случившемся, разрыдался. Бешт продолжал рыдать и по дороге в микву, и когда вышел из нее, и прочел предсубботнюю минху с такой великой скорбью, что его настроение передалось всем молящимся.

Затем за первой субботней трапезой он также с плачем прочел освящение над вином, совершил омовение рук, сел за стол, но вскоре оставил гостей, а сам удалился в спальню, там распростерся на полу и так и остался лежать, явно нарушая тем самым субботу, в которую, как известно, нельзя предаваться скорби.

В какой-то момент в спальню вошла жена Бешта Хана и сказала, что скоро погаснут свечи, а гости сидят за столом и ждут, когда он вернется, чтобы произнести проповедь и благословение после трапезы. Но Бешт ответил, что пусть гости произнесут застольную молитву без него и уходят, а сам остался лежать, как лежал.

После этого жена Бешта пошла спать, а р. Давид так и остался стоять у двери, чтобы узнать, как поведет себя Бешт дальше. Час проходил за часом; устав стоять, р. Давид взял скамеечку, но не покинул своего поста.

Около полуночи он услышал, как Бешт сказал жене: «Прикрой лицо!» — и в тот же миг комната озарилась сиянием, которое пробилось сквозь щели, став видимым р. Давиду.

Затем р. Давид услышал, как Бешт сказал: «Благословен входящий рабби Акива!» и понял, что тот приветствует сожженного заживо по приговору суда в Житомире арендатора Акиву, а затем и других казненных по кровавому навету. И р. Давид услышал, как Акива ответил и узнал его по голосу.

Вслед за этим р. Давид услышал, как Бешт повелевает казненным совершить отмщение тому, кто возвел на них ложное обвинение, и тогда души мучеников стали рассказывать, что слезы Бешта и то, что он нарушил субботу, произвел большой переполох в высших мирах, так что когда они поднялись в один из самых высоких «чертогов», то им закричали: «Пойдите и уймите слезы Бешта!».

Дальше праведники рассказали, что хотя они предпочли мучительную смерть крещению и освятили Имя Всевышнего, в какой-то момент мысль о спасении путем крещения появилась и у них, из-за чего они вынуждены были полчаса страдать в Преисподней, и только после этого их пустили в райские кущи.

Что касается отмщения, то им сказали, что для этого еще не пришло время, и если они хотят отомстить, то должны согласиться на новое воплощение. Но так как они не хотят вновь спускаться в материальный мир, опасаясь совершить там какие-то грехи, то просят Бешта, чтобы он отказался от данного им приказа.

И вот тогда Бешт задал им вопрос о том, почему с Небес ввели его в заблуждение, и не открыли, что впереди осужденных ждет казнь?

«Узнав об этом, — последовал ответ, — вы бы неотступно молились, и отменили бы этот приговор, и тогда, упаси Боже, была бы еще большая беда. Поэтому вашей чести ничего и не сообщили».

Смысл этого рассказа, безусловно, заключается не только в том, чтобы реабилитировать Бешта, но и предостеречь евреев от перехода в христианство; напомнить, что даже самая мученическая смерть лучше такого шага.

Следует понять, что христианское духовенство того времени, и особенно, католическое предпринимало немало усилий для обращения евреев в христианство, и крещение нередко становилось предметом торга для избавления от того или иного наказания — не только смертной казни по обвинению в ритуальном убийстве, но и порки или тюремного заключения те или иные провинности.

Порой в обмен на крещение евреям сулили различные выгоды. Были и случаи, когда еврейки готовы были креститься, чтобы сочетаться браком с полюбившимся им поляком или украинцем — и о случаях предотвращения Бештом подобных браков мы уже рассказывали выше.

В другой истории, которая произошла накануне Песаха, Бешт после утренней субботней молитвы вдруг слишком поспешно снял талит и вышел из синагоги. Все прихожане подумали, что он отправился по нужде, но Бешт вышел на улицу, увидел окруженного мальчишками цыгана с дрессированным медведем, и пошел за ними. Так он дошел с толпой до дома судьи, и тут медведь взбесился. Вырвавшись из рук цыгана,