– С ним и с другими ребятами со студии я иду пить пиво завтра, – пояснил он.

– А что мы на этот раз празднуем? – осторожно поинтересовалась Эшлин.

Джек помолчал:

– Что сегодня – четверг?

– Ладно, – кивнула она. Потому что и правда был четверг. Но только почему Джек так с нею мил? Неужели до сих пор жалеет ее? Личная драма со всеми последствиями уже в прошлом. А делать какие-то иные выводы относительно его внимания казалось Эшлин преждевременным.

Просветила ее Лиза.

– Так вы с Джеком наконец-то поладили? – спросила она как можно небрежнее. Все-таки трудно сохранять олимпийское спокойствие, когда тебя обходят; не умеет она этого и, наверно, никогда не научится.

– Прости, что?

– Вы с Джеком. Он ведь тебе нравится? – насмешливо улыбнулась Лиза. – Нравится, да?

Эшлин вспыхнула, чем и ограничилась, оставив без ответа вопрос Лизы.

– И ты ему нравишься, – не отступала Лиза.

– Нет, не нравлюсь.

– Нет, нравишься.

– Нет, не нравлюсь.

– Эшлин, не будь дурочкой, – прикрикнула Лиза. Эшлин испуганно посмотрела на нее и, помолчав, тихо сказала:

– Хорошо, не буду.

Вечером в ресторане Эшлин сделала попытку прояснить ситуацию. Чтобы расхрабриться, она закурила. Джек смотрел на нее так, будто она сделала нечто прекрасное.

– Джек, можно вопрос? Мы сидим в ресторане, обедаем вдвоем… Это…

И умолкла. Может, не стоит спрашивать?

– Это… – с готовностью повторил он. Эшлин тяжко вздохнула. А, ладно, хуже не будет.

– Это свидание?

Он пристально смотрел на нее.

– А вам хочется, чтобы было свидание?

– Да!

– Тогда это свидание. А хотите, я вам назначу еще одно? – нарочито небрежно спросил Джек.

– Хочу!

– В субботу вечером?

– Да. Джек, – услышала Эшлин собственный голос, – можно спросить, почему вы хотите встретиться именно, ну, вы понимаете… со мной?

Она подняла на него глаза, и в тот же миг его взгляд ответил ей, и встреча – нет, столкновение – произошла. Эшлин словно покинули силы – она сидела, боясь пошевелиться.

– Потому, Эшлин, – негромко ответил Джек, – что вы вмешиваетесь в мои планы на мировое господство.

– А это что значит?

– Я ни о чем и ни о ком, кроме вас, не могу думать, – продолжал он. – И это всему мешает.

Голова у нее закружилась, все сильнее, сильнее, сильнее, и слова не шли с языка. Ну хоть бы что-нибудь умное! Она и сама догадывалась, что нравится ему, но если уж он сам сказал…

– Скажите же что-нибудь, – нетерпеливо попросил он.

– И давно это с вами? – промямлила Эшлин непослушным языком.

– Сто лет, – вздохнул Джек. – С самой презентации журнала.

– Так давно?

– Так давно!

И он снова вздохнул.

– Но ведь прошло уже несколько месяцев!

– Шесть.

– И все это время…

Она лихорадочно пролистывала в памяти последние полгода, и собственная жизнь представала перед нею совсем в ином свете. Неужели он серьезно? Конечно, он сам сказал, но она все равно боялась верить.

– Неудивительно, что вы были так добры ко мне, – выдавила она наконец.

– Я бы в любом случае был к вам добр.

– Да?

– Конечно, – кротко улыбнулся Джек. – Ну, может быть. Вероятно… А вы?

– Я?

– Вы что думаете?

Слова по-прежнему не шли с языка, и лучшее, на что она оказалась способна, было:

– Я думаю, что очень хочу встретиться с вами в субботу вечером.

– Хорошо, – кивнул он облегченно. – А может, вы бы зашли ко мне? Вы ведь обещали научить меня танцевать.

Вообще-то она никогда ничего такого не обещала, но спорить не стала.

– И мне все-таки кажется, что суши вам понравилось бы, если б вы мне поверили, – добавил он.

– Я вам верю.

Назавтра, когда Лиза подала заявление об уходе и сообщила о своем намерении вернуться в Лондон, Джеку хватило учтивости сказать:

– Нам повезло, что ты у нас так долго задержалась. Но и ей хватило чутья понять, что от горя он не умирает.

– Вы могли бы заменить меня Трикс, – невинно предложила она.

– Разумеется, мы поду… Ох, хорошо ты меня поймала! – рассмеялся Джек.

В продуваемом всеми ветрами Рингсенде, в доме у моря нервно здоровались мужчина и женщина. Неподвижное, черное море наблюдало сквозь незашторенные окна, как он привел ее в комнату, где перед тем наводил порядок несколько часов кряду. Море давно уже знало Джека Дивайна и прежде ни разу не видело его в такой лихорадке. Заметьте, если уж на то пошло, свою фланелевую рубаху он мог бы выгладить, а джинсы надеть нерваные.

Женщина присела на вычищенный диван, провела рукой по уложенным в парикмахерской волосам. Одернула кофточку, отчего сразу вспомнила о новом кружевном белье, специально для этого случая купленном.

– Ты голодна? – спросил Джек, протягивая ей бокал вина.

– Просто умираю от голода, – соврала она.

Джек расставил на маленьком столике соевый соус, имбирь, положил палочки для еды и другие необходимые для суши аксессуары, затем заботливо пододвинул к Эшлин досочку с маленькими рисовыми конвертиками.

– Там ничего такого нет, – заверил он. – Это суши для…

– …начинающих, я знаю. А что, если первый кусок я съем без васаби? Чтобы входить в курс дела постепенно? – спросила Эшлин.

– Хорошо, как хочешь…

Но от Эшлин не укрылась промелькнувшая на его лице тень разочарования, и она расстроилась. Он так старался!

– Все-таки попробую, – решилась она. – Пусть лучше все будет как положено! Разные вкусы дополняют друг друга.

– Только если ты уверена. Не хочу тебя спугнуть.

Он аккуратно положил точно по центру суши крохотный, прозрачный ломтик имбиря, палочками разгладил неровные края. Эшлин наслаждалась тем, как он хлопочет – и все ради нее.

– Готова? – спросил он, протягивая ей суши. Эшлин открыла рот.

Джек внимательно следил за ее реакцией.

– Вкусно, – наконец улыбнулась Эшлин. – Необычно, но вкусно.

Она попробовала суши с огурцом, с соевым творогом тофу, с крабами и авокадо, а потом осмелела так, что съела даже одну штуку с лососем.