– А может…

– Нет, не может! – отрезала Соня. – И вот ещё… забери мобильник его… в коридоре остался.

– Ой, у Димона такой аппарат клёвый! А можно, я для Костика возьму?

– Нет, нельзя! Сама, что ли, не понимаешь?

Они ещё долго разговаривали. В конце концов, Соне пришлось притвориться спящей – иначе Анька свела бы её с ума в своеобразных попытках утешить: то предлагала проколоть

Мите шины, то ей в голову приходили куда более радикальные меры, касающиеся его половых органов.

Сестра замолчала, и Соня действительно попыталась заснуть, но не тут-то было. Прежняя боль, ставшая уже привычной, сменилась новой, острой, нестерпимой. Одно дело – догадываться, другое – знать. В ближайшее время… Да нет, чего ждать, скорее всего, уже сейчас, вот этой самой ночью, Митя лежит рядом с грудастой брюнеткой без талии, снимает с неё дорогущее белье, целует и ласкает так, как ещё несколько дней назад ласкал Соню.

А Наташа – вцепляется в него своими короткими загорелыми пальцами с отличным маникюром. Да какое она имеет право! Митя принадлежит Соне, принадлежит ей по закону, перед Богом! Только… что толку об этом думать? Он сделал свой выбор – сделал по доброй воле. И Наташа тут ни при чём. Он сам – предатель. Его – Соня никогда не простит.

Анька всхрапнула во сне. Соня подумала о сестре с теплом – как здорово, что она у неё есть, взбалмошная, несерьёзная, но такая искренняя и родная. Соня осторожно погладила её по голове – так, как гладила мама. За своей любовью Соня не видела никого. Она поставила мужа во главу угла, и он сиял ей оттуда, как солнце в окошке. Но солнце оказалось ненастоящим, оно потеряло своё право светить, покрылось грязными пятнами. Зато остались те, кто нуждается в её любви – сестра, Вадик. Если Соня сможет устроиться на работу в интернат – там будет столько маленьких людей, которым понадобится её забота! И никто не запретит Соне любить, никакое предательство, никакие свадьбы. Это её право, её воля. А Митя… Единственное, что она сможет для него сделать – это молиться за него. Потому что он – всё равно её муж. Перед Богом и перед людьми. В болезни и здравии, в богатстве и бедности, в горе и радости.

Как интересно разделилась их семья… Здравие и богатство достались Мите. Бедность, болезнь и горе – Соне. Но, если бы ей предоставили выбирать – она выбрала бы то же самое.

* * *

Утром она повела Вадика в сад. Идти ему не хотелось, особенно когда он понял, что Соня больше не будет его воспитательницей. Но она осталась тверда. К тому же, узнав, что Надежды Петровны там нет, Вадик повеселел.

Танечка встретила их тепло. Наверное, даже очень хорошему человеку куда проще сострадать чужой беде, чем радоваться счастью ближнего. Вот и у Танечки – радоваться получалось гораздо хуже. Но смотрела она всё-таки без злорадства и явно испытывала неловкость от того, что знает о позорной Сониной отставке.

– Какая ты молодец, что взяла Вадика, – негромко заговорила девушка, пока мальчик переобувался. – Ты просто герой! Тебе и самой нелегко, а ты…

Соня внутренне сжалась. Сейчас она хорошо понимала Мару, которая терпеть не могла обсуждать свои подвиги.

– Да просто дедушка попросил, – поморщившись, куда-то в сторону сказала она.

Пусть лучше думают про квартиру, чем про то, что она – герой. Тем более что сейчас не она спасает Вадика, а Вадик – её.

Танечка ещё несколько секунд мучилась от любопытства, наверное, ей хотелось узнать, вернётся ли Соня к прежнему жениху, на работу, или ещё что-нибудь, о чём судачили в садике. Но, будучи вежливой и тактичной, девочка удержалась.

Соня ещё немного постояла, наблюдая, как Вадик осваивается в группе. Дети ему обрадовались – они всегда радовались, когда долго отсутствующий возвращался.

– Ну, зайка, я пойду, – сказала ему Соня. – Вечером жди.

– Мама… – глаза у Вадика быстро наполнялись слезами. – А ты когда придёшь?

– Это не твоя мама! – тотчас подскочила к нему Настя. – Это наша Софья Васильевна!

– Это теперь не ваша! А моя Софья Васильевна! – рассердился мальчик. – Она только меня воспитывает! А вас – нет!

Соня никогда раньше не видела, чтобы он проявлял такую агрессию – чуть было не напал на девочку с кулаками. Настя растерянно перевела взгляд на Соню.

– А нас вы больше не хотите воспитывать?

– Хочу, – улыбнулась Соня. – Но Вадик теперь мой сын, он правду сказал. Так что смотрите, не обижайте его! А то я буду думать, что вы меня больше не любите.

Настя деловито кивнула, тут же приняв сказанное к сведению, снисходительно хлопнула Вадика по плечу, да так, что он чуть не упал.

– Пошли! – заявила она. – Побьем вместе Янку – она твой стул заняла!

* * *

В суде на заседании действительно появился Вова. Остальное оказалось вполне предсказуемо: Калюжные довели дело до конца, так, как и предсказывал Митя. Завещание было аннулировано. Отчиму присудили одну треть жилплощади, предложив сёстрам или разменять квартиру, или выплатить компенсацию новому собственнику. Соня очень надеялась, что Аньке удастся уговорить отца подождать с активными действиями. Тем более что в суде Вова расклеился. Он неожиданно вскочил с места и принялся причитать:

– Это… я – это… я по справедливости всё хочу! Доча, это я ради тебя только, доча моя! Вы так и запишите, что всё – доче моей, Анечке, а мне самому ничего не надо, у меня есть уголочек. Мне главное, чтобы воровке этой ничего не досталось от нашей с Марочкой квартирки…

Судья раздражённо уставилась на него. Адвокат Калюжного тут же надавил своему подопечному на плечо, быстро и зло произнёс на ухо несколько фраз, и тот обмяк, понурился, замотал головой.

– Ну… то есть… всё, как вот тут говорят… всё правильно… – забормотал он.

Не обращая на него никакого внимания, судья вынесла постановление и, соблюдая регламент, огласила возможность обжалования. Обжаловать, все понимали, было бесполезно.

Соня почти не нервничала, Анька и та разозлилась сильнее. Соня только посматривала на часы – она хотела ещё съездить по поводу работы и пораньше забрать Вадика.

Расставшись с сестрой, Соня поспешила в интернат, усиленно молясь по дороге, чтобы получить это место. Директор её узнала – поинтересовалась, как продвигаются дела с опекунством. Соня объяснила, что всё упирается в справку с работы, и тут же спросила, возьмут ли её в няни. Ольга Филипповна удивилась – она знала о Сониной квалификации. И тогда Соня неожиданно взяла и честно рассказала, что происходит. Услышав фамилию Калюжных, директор нахмурилась. Соня обречённо ждала отказа.

– Да и… ладно! – решилась вдруг Ольга Филипповна. – Мне никаких указаний не поступало, с меня и взятки гладки. По крайней мере, справку успеешь взять, нарисуем тебе там нормальный доход. А нянечки нам очень нужны. На ночь оставаться сможешь? Хотя бы раз в три дня.