Именно Стаарз посоветовал Тиоракису постоянно вертеть в руках свои потрясающие часы и периодически выкладывать их перед собою на стол, чтобы приучить к такой своей манере окружающих. Это должно было позволить в нужный момент и не вызывая никаких подозрений пустить «машинку» в дело.

То, что в итоге удалось сделать Тиоракису, превзошло все самые смелые ожидания разработчиков операции.

«Машинка» сработала через сорок пять секунд после того, как он покинул штабную комнату и устремился к выходу. Васод, Рамах и Дадуд, в этот самый момент, рассевшись вокруг стола со смертельным сюрпризом на нем, как раз плоско юморили по поводу «несчастья», поразившего Тиоракиса, и представляли из себя идеальную мишень для газовой атаки. Поэтому, когда «часы», прижимавшие один из углов аэрофотоснимка, издали резкий щелчок и яростное шипение, никто из них не успел толком понять что, собственно, произошло. Потеря сознания наступила, практически, мгновенно. Некоторое время повалившиеся тела заговорщиков сотрясали остаточные конвульсии, но подать сигнал о случившейся беде или даже просто крикнуть, возможности у них не было. До поста охраны из-за поворота коридора и тройной войлочной завесы не дошло ни звука.

Через час с небольшим, когда Тиоракис уже подбирался к линии секретов, пришло время смены караула у штабного отсека.

— Ну, что они там? — спросил один из двух заступавших на пост боевиков.

— Совещаются… — неопределенно пожав плечами, ответил тот, который сдавал смену. — Приказали не беспокоить и никого не впускать. В самом крайнем случае — после предварительного доклада по телефону.

— Чего-то долго сегодня, — вроде бы посетовал его сменщик.

— А тебе какая разница? — вяло возразил отправлявшийся на отдых боевик, — с поста все равно не уйдешь…

Миновал еще час, пока на пост заглянул повар, удивленный тем, что в такое позднее время им еще не получено никаких распоряжений по поводу ужина. Узнав, что в штабе уже более трех часов идет какое-то сверхважное заседание, он мимикой изобразил понимание, но просил часового связаться по проводу с кем-либо из заседавших и спросить: не подать ли им по крайней мере чаю или козьего молока с соленым печеньем?

Часовой, немного помявшись, снял трубку и нажал на кнопку вызова. Ответа не последовало.

— Не берут! Заняты, наверное, — сообщил он повару и пообещал, — если через полчаса не закончат, я еще раз вызову и, если что, за тобой пошлю…

Прошло тридцать минут, и караульный действительно повторил вызов, но вновь не дождался ответа. Через десять минут он еще раз снял телефонную трубку и опять с тем же результатом.

— Может, связь оборвалась? — спросил его напарник.

Подергали провода у клемм подсоединения к аппарату. Все оказалось в норме.

— Может, обрыв там, у них? — вновь предположил младший наряда.

— Да, — ответил старший караульный, — похоже, что-то не в порядке. Сунусь-ка я туда. Авось, не съедят!

Поправив на плече автомат, он вразвалку пошел к войлочной завесе.

Тиоракис в это время уже давно миновал линию баскенских секретов и со всей возможной в темноте скоростью увеличивал разрыв между собою и станом врага.

* * *

Подойдя к штабному отсеку, караульный остановился и громко известил тех, кто мог находиться за перегородкой, о своем прибытии и о необходимости проверить связь. Не получив никакого ответа, он вновь воззвал к тишине за войлочной завесой и опять безрезультатно. Наконец, он решился и, раздвигая одну пелену за другой, вошел внутрь.

Картина, которую караульный увидел в штабной комнате, естественное желание помочь и полное неведение о причинах случившегося решили его судьбу роковым образом.

Помещение имело некоторую естественную вентиляцию, однако, не настолько сильную, чтобы за прошедшее, уже довольно значительное время радикальным образом снизить содержание отравляющего вещества в воздухе. Часовой бросился к лежащему на полу, рядом со столом, Дадуду, потом — к Васоду. Убедиться, что Рамах тоже мертв, он не успел. Какая-то невидимая сила стала перекрывать дыхание боевика. В глазах начало темнеть, и у него возникло паническое ощущение, что в легких больше не осталось воздуха. Инстинктивно широко раскрытым ртом он вдохнул, что было силы, и тем окончательно убил себя…

Некоторое время напарник погибшего часового не проявлял особого беспокойства, но, когда со времени ухода товарища прошло около часа, а телефонная трубка на том конце провода по-прежнему продолжала молчать, он начал понимать, что за поворотом подземного коридора происходит что-то незаурядное. Первым побуждением оставшегося в одиночестве человека было пойти и посмотреть, в чем же там, наконец, дело, но неожиданно и очень кстати накативший на него мистический ужас спас ему жизнь.

Часовой просто сообщил по другой телефонной линии начальнику отряда охраны о непонятном молчании штабной комнаты и невозвращении оттуда старшего караульного…

Боевики потеряли еще два часа и пять человек, пока поняли, что входить в комнату без противогаза нельзя. Часа три ушло на преодоление суеты и неразберихи в результате одновременной потери всего высшего руководства подземного гарнизона. Когда управление, наконец, было кое-как восстановлено, когда удалось, с горем пополам, определить, что участвовавший в совещании командир боевой группы Еретик покинул штаб вполне живым и отсутствует в какой-либо из частей лабиринта, машина жандармского патруля уже подвозила Тиоракиса к зональному отделу ФБГБ, располагавшемуся километрах в пятидесяти от места смерти главарей ФОБ.

Зонуп сиял, как новая монета в пятнадцать рикстингов. Уже целую неделю он был почти совершенно счастлив.

Счастье свалилось на него в образе того самого типа — пыльного, ободранного и выряженного, как типичная «пещерная крыса», — которого семь дней назад приволок к нему в отдел механизированный жандармский патруль.

Жандармы с удовольствием отвезли бы добычу к себе, чтобы потрошить ее самостоятельно, однако дичь пожелала иметь немедленный контакт с представителем ФБГБ и умело грозила всевозможными служебными и карьерными неприятностями старшему патруля в случае проволочки в исполнении такого ее требования. Жандармский субкорнет благоразумно решил не связываться — и правильно сделал!

По одежде — «пещерная крыса», а по физиономии — типичный северянин, этот тип, даже не попросив снять наручники, назвался спецагентом Пятого департамента и потребовал немедленно поставить свое руководство в известность о прибытии в расположение зонального отдела. При этом он назвал телефон столичного коммутатора, хорошо известный зонупу, а также некий добавочный номер и свой оперативный псевдоним, что в совокупности не позволяло отнестись к такому требованию с пренебрежением.

С интересом глядя на все еще скованного наручниками пришельца, зонуп по закрытой телефонной линии связался с названным абонентом.