говорить? О чем мы будем их просить? — трезво напомнил Цин. — Об убийстве миссионеров они уже знают. Но это пока все. О чем мы станем просить?

— О том, что существует договор! — крикнула Цыси.

— Но пока в отношении Поднебесной не предпринято никаких враждебных действий… — упрямо ответил Цин, явно забывая об этикете.

Но и Цыси сейчас было не до него.

Затянувшееся молчание нарушил Гун. — Придется ждать…

— Чего? — взметнулась Цыси.

— Придется ждать, — повторил Гун.

***

Через неделю в Цзунли-ямынь пришла депеша из Цзяочжоу, что туда вошли три германских военных корабля и на берег высадились две сотни солдат десанта. Командующий эскадрой адмирал Дидерикс предъявил требование начальнику китайского военного отряда в течение двух суток очистить порт и военные укрепления. Под жерлами наведенных германских орудий им пришлось повиноваться и уйти, оставив германцам всё — и орудия, и склады с боеприпасами, и укрепления….

— И честь, и совесть, и достоинство, — горько добавил Ли Хунчжан.

— Надо спешить в русскую миссию, — напомнила Жун Мэй.

— Да, да, — спохватился совсем растерявшийся Ли Хунчжан, — поспешим…

***

Скоро они были у ворот Российской дипломатический миссии и поверенный в делах господин Павлов, бывший при Кассини первым секретарем, любезно их принял.

— Мы получили сообщение, что германцы захватили Цзяочжоу, — почти простонал Ли Хунчжан.

— Я весьма вам сочувствую, — вид у Павлова действительно был огорченным.

— Почему бы вам ни послать туда свои боевые корабли на зимнюю стоянку, ведь в России уже наступает зима?

— Но соглашение было лишь на прошлую зиму.

— Хорошо. В мае прошлого года в Москве был подписан договор между Китайской империей и Россией, согласно которому Россия обязуется защищать Поднебесную от всех, всех, — повторил Ли Хунчжан, — держав.

— Я был извещен, что договор обращен лишь против Японии, — возразил Павлов.

— Нет, — твердо заявил Ли Хунчжан, — против всех держав. Сейчас я прошу Вас составить срочную депешу правительству Российской империи о захвате германцами Цзяочжоу.

— Хорошо, — быстро сдался Павлов. — Такую депешу я сейчас составлю, но, уверяю Вас, что договор обращен только против Японии.

На бланке Российской дипломатической миссии с двуглавым хищным орлом с распростертыми крыльями он быстро написал депешу, и Ли Хунчжан лично доставил её в телеграфную контору и затем поспешил к императрице.

Опять нужно было ждать.

— Ты напомнил ему о договоре? — возбужденно спросила Цыси.

— Конечно, конечно, именно на него я и сослался.

— И что сказал русский посланник?

— Он составил депешу своему правительству, которую я лично отнес в телеграфную контору. Но русский посланник сказал, что договор направлен лишь против Японии…

— Одной лишь Японии? — гримаса разочарования исказила возбужденное лицо Цыси. — Прикажите доставить договор сюда!

В напряженном молчании прошли полчаса и, наконец, запыхавшийся гонец доставил железный ларец. Ли Хунчжан отомкнул замок и вынул голубоватый лист бумаги с черными французскими буквами.

— Читай, — велела Цыси, указывая на договор.

Жун Мэй взяла лист, быстро пробежала его глазами, ища пункт о совместной обороне, и обомлела. В тексте было сказано, что Россия обязуется защищать Китай только от Японии! Но это же невозможно… Она ясно помнила, что в Москве подписывались тексты, в которых Россия обязалась защищать Китай от всех, всех, всех держав!

— Колдовство белых варваров, — это всё, что смогла она ответить на пристальный взгляд императрицы.

— Она, она, она читала договор по-французски и уверила меня, что он обращен против всех держав, — затрясся от страха Ли Хунчжан.

— Так вы обманули меня? — взъярилась Цыси. Взгляд императрицы стал пустым и холодным. — В кнуты её, — велела она стоявшему за троном главному евнуху Ли Ляньину.

***

Поздно ночью дверь каморки, в которую её затворили, чтобы утром отдать палачу, бесшумно отворилась, и на пороге со свечой в руке появился тот страшный евнух.

— Иди за мной, — шепотом велел он Жун Мэй. — Мы отправим тебя к хушану Яню. Твое место здесь займет другая, преступница. Императрица Цыси ничего не узнает.

В одежде простолюдинки через пять дней её привезли в повозке к храму старого Яня.

Старый хушан Янь участливо встретил её, хотя и был явно расстроен.

— Поспешность таит ошибку, — грустно говорил он. — Вот ты поспешила, не убедилась, что договор составлен именно так, как тебе хотелось. Ну что же, каждая неудача делает нас умнее. Знай себя, знай противника — в ста битвах одержишь сто побед… Эту ошибку уже не исправишь, придется начинать с другого конца. Завтра же поедешь в горы Шаньдуна. Недавно там была открыта тайная школа, в которой наши люди готовят руководителей восстания против иностранных захватчиков. Школу создало Шаньдун-цзун-туань — Шаньдунское главное общество. Оно объединяет и сплачивает все тайные общества для предстоящего восстания. Ему нужны энергичные, способные, высокообразованные патриоты, особенно люди, знающие иностранные языки, образ жизни, коварство и мерзкие повадки заморских белых дьяволов, чтобы разгадывать и предупреждать их тайные замыслы, сплачивать, руководить, обучать наш народ приемам борьбы и лично вести в бой. Чтобы победить заморских дьяволов, как мы уже убедились, нужно собрать большое регулярное войско. Но это нам не под силу. У нас нет денег на оружие, мы не сможем вооружить и обучить армию. Но если поднять весь народ, опираясь на ненависть, которую люди питают к иностранцам, их религии, их алчности и коварству, то, как говорится, дождь и ветер сметают пыль, а гром внушает страх. Твой путь будет далек и долог, на нем тебе встретятся хорошие и плохие, сильные и слабые, стойкие и малодушные, храбрые и трусливые люди. Но ты будь терпеливой и настойчивой, старательно учись сама и передавай свои знания другим. Отправляйся, девочка, и не бойся смерти. Судьба каждого из нас предопределена Небом. Умереть за Родину — значит свершить благое дело!

***

На парусной лодке через Чжилийский залив её перевезли в Чифу, а оттуда пешком, в привычной уже одежде простолюдинки — ватной куртке и ватных штанах, сопровождаемая молчаливым крепким молодым крестьянином, она пустилась в путь в горы Шаньдуна. В крохотных деревушках и небольших городках, в трактирах, где они останавливались перекусить, на базарах, куда заходили полюбоваться щедрыми дарами земли и плодами труда крепких мозолистых рук ремесленников, в кумирнях и монастырях, где им отводили место для ночлега, везде они видели гнев простых людей против иноземных червяков миссионеров и их китайских последователей. Они часто слышали рассказы об отнятых ими домах и землях, о несправедливостях, чинимых трусливыми местными чиновниками в защиту иноземцев, чувствовали нарастающий гнев трудового народа и радовались. Радовались и боялись. Боялись предстоящего трудного и опасного дела, а радовались тому, что они не одиноки в своей ненависти и жажде мщения; многие тысячи, а может быть