8. Эта избирательная реформа, столь желанная массам и вызывавшая такие опасения правящих классов, не произвела ни чудес, которых ожидали ее сторонники, ни бедствий, которые предрекали ее противники. Как только битва была выиграна, волнение улеглось. Новый электорат проявил себя благоразумным и даже, к большому разочарованию радикалов, консервативным. У власти остались традиционные семейства. Когда несколько позже чартисты предприняли новую кампанию (1835–1841), пытаясь с помощью гигантских митингов, шествий, петиций оживить воодушевление масс ради более революционной программы (всеобщее избирательное право, тайное голосование, равные избирательные округа, годичный срок парламентских полномочий, жалованье для депутатов), они добились некоторого успеха у рабочих, которые вплоть до 1850 г. оставались непримиримыми и сожалели о своей неудавшейся революции, но средние классы были против чартистов. Когда те прибегли к восстанию, когда вооруженная косами толпа пыталась захватить в Ньюпорте ратушу, но была отброшена солдатами, масса новых избирателей проявила себя верной правительству. По счастью, войсками в северном, самом опасном, регионе командовал превосходный генерал сэр Чарльз Непиер, сумевший примирить твердость с человечностью. Благодаря ему удалось предотвратить почти неизбежную бойню. Когда позже, в 1848 г., чартисты грозились повторить новую французскую февральскую революцию, порядок поддерживали 200 тыс. граждан из средних классов, взявшие на себя обязанности «констеблей-добровольцев». Англичане XIX в. оставались бо́льшими легалистами, чем когда-либо, и не хуже своих предков были способны к спонтанной самоорганизации. Говоря лорду Стенхоупу о возмущении в Ньюпорте, герцог, чей здравый смысл, как и у Уолпола, доходил почти до гениальности, заметил: «Есть одна вещь, которую всегда надо помнить в этой стране, хотя на ней и нельзя слишком настаивать: когда наш народ знает, что не прав, и идет против закона, это его ужасно пугает и он разбегается. Во Франции другое дело. А иначе как вы можете объяснить, что в Ньюпорте тридцать человек обратили в бегство десять тысяч?»

9. Однако требовалось, чтобы виги и их новые друзья-промышленники дали народу несколько реформ, которые он так ждал от них. Самой важной, но и самой несовершенной, была реформа Закона о бедных. Мы в своем месте показывали, как во времена Елизаветы актами 1597 и 1601 гг. было сделано различие между умышленной безработицей, то есть безработицей неисправимых бродяг, и безработицей несчастных, которые по независящим от их воли причинам (нищета, старость, безумие, болезнь) оказывались неспособными зарабатывать себе на жизнь; потом, как в XVIII в. из-за абсурдной спинхемлендской системы было решено дополнять заработную плату твердо установленной добавкой, что предсказуемо довело до нищеты почти всех сельскохозяйственных рабочих, разорило мелких фермеров и повысило размер налога на бедных (rates). Во времена Билля о реформе (Reform Bill) условия жизни бедняков как в городах, так и в деревнях были ужасны. Дизраэли и Диккенс описали в своих романах эти «две нации»: нацию богатых и нацию бедных, которые жили бок о бок, игнорируя друг друга. Коттедж сельскохозяйственного рабочего был подчас настоящей конурой, вокруг которой бегали дети в лохмотьях. Обитатели таких коттеджей едва выживали на мизерную заработную плату, к которой добавлялось кое-что от благотворительности и браконьерства. Счастливые йомены, которых в 1688 г. было 160 тыс., почти все исчезли. Правительство лорда Грея назначило комиссию по расследованию. И доверило руководство ею Уильяму Нассау-старшему и Эдвину Чедвику, которые оба априори имели по этому вопросу собственные представления — столь же твердые, сколь и спорные.

10. Нассау-старший полагал, что лучшее средство от бедности — это никогда не помогать бедным. «В самом деле, — говорил он с бессознательной и безмятежной жестокостью, — если бедняки знают, что им надо либо работать, либо умереть от голода, они работают. Если молодые люди знают, что не получат помощи в старости, они экономят. Если старики знают, что будут нуждаться в своих детях, они постараются внушить любовь к себе. Стало быть, никакой помощи, кроме как тем, у кого на самом деле нет ни семьи, ни средств к существованию. Никаких частичных пособий. Или все, или ничего». Для людей, которые по своему возрасту или состоянию способны работать, предназначался работный дом (Workhouse), а чтобы он не стал вожделенным пристанищем, добавлял Нассау-старший, главное — это «сделать там жизнь еще менее привлекательной, чем у независимых рабочих». Если посмотреть, какими были тогда условия жизни самых несчастных рабочих, то покажется почти невозможным создать еще хуже. Однако жестокая программа была проведена в жизнь, и ненавистный работный дом, которого боялись, стал «Бастилией для бедняков» — достаточно прочитать «Оливера Твиста» или «Деревню» Крабба, чтобы убедиться в этом. В 1838 г. в работных домах содержались 48 тыс. детей моложе шестнадцати лет, зачастую бок о бок со взрослыми наименее желательного типа и даже полубезумными. После принятия Акта об улучшении закона о бедных (Poor law Amendment Act, 1834) количество бедных, записанных за приходами, чудесным образом уменьшилось. Потраченные суммы упали с 7 млн фунтов в 1831 г. до 4 млн 500 тыс. фунтов в 1836 г. Комиссары тогда очень гордились своими трудами, но ничто не оправдывало этой гордости. Такие результаты были вызваны одновременно ужасом, который внушали работные дома, и развитием промышленности. А впрочем, был ли результат сам по себе прогрессом? Как бы то ни было, страдания, причиненные ни в чем не повинным людям во имя принципов здоровой экономики, были непростительны. Надо процитировать Диккенса: «Я думаю, что никогда не было в Англии со времени Стюартов закона, применяемого столь гнусным образом, закона, столь открыто попираемого, закона, за исполнением которого так плохо следили».

Огастес Пьюджин. Контраст между работным домом в старину (внизу) и работным домом XIX в. (верхнее изображение). Сатирическая гравюра. 1834

11. Среди остальных реформ вигов стоит запомнить: 1) Закон о муниципальных корпорациях, который заменил прежнюю систему более демократичной: теперь муниципалитеты стали избирать всех, кто платил местные налоги. Но это применялось только к городам, а деревни остались под административной властью мировых судей, пока другой закон в 1888 г. не ввел советы графств. Мало-помалу муниципальные корпорации с помощью государства стали управлять транспортными средствами, школами, распределением света и воды; 2) отмену рабства в колониях. История этой реформы начинается в 1772 г., когда лорд Мэнсфилд в своем судебном постановлении объявил, что «английское общее право не признает рабского состояния», и одной этой фразой освободил 15 тыс. чернокожих, которых их хозяева завезли на Британские острова. Хотя более сложным оказалось отменить работорговлю — промысел, обогативший Бристоль и Ливерпуль, без которого, по утверждению самого Нельсона, английский торговый флот не мог бы существовать. Но к чести английского парламента надо сказать, что, несмотря на давление вовлеченных в игру интересов, епископ Уилберфорс и Чарльз Джеймс Фокс, которых поддержало мощное квакерское и методистское движение, впрочем не без помощи Питта, смогли добиться его запрета, и это в 1807 г., в самом разгаре Наполеоновских войн. Оставались рабы британских колоний, но в этом пункте плантаторы Антильских островов (West Indian Interest) продолжали борьбу с отчаянным ожесточением, тратя свои огромные состояния на покупку «гнилых местечек». Таким образом, борьба с рабством стала политическим вопросом, связанным с избирательной реформой, а заодно и с религиозным вопросом, поскольку плантаторы преследовали миссионеров, внушавших неграм идеи о равенстве рас перед Христом. Поддержанная одновременно либералами и нонконформистами, реформа была наконец принята в 1833 г. и воспринята диссидентскими церквями как большая победа. Плантаторам была выплачена компенсация в 20 млн фунтов, но производство сахара упало на треть, кофе на половину, и острова были надолго разорены.