и мы позволим твоему императору свободно уйти, – сказало Аттаваиса.

Его слова ударили меня будто молния, и я оглянулся, ища взглядом схоласта или советника, который переведет речь вайядана императору. Но рядом с кесарем никого не было. Он смотрел на меня. Примет ли он такое предложение? Сможет ли отказаться?

– Что оно говорит? – спросил молодой офицер из свиты императора, кажется трибун.

Открыв рот для ответа, я заметил среди собравшихся Валку. Ее глаза почти горели в полумраке, голова едва заметно повернулась сначала в одну сторону, затем в другую.

«Нет».

Когда-то давно один отважный и глупый юноша был вынужден переводить, пока инквизитор Капеллы по имени Агари допрашивал сьельсинского офицера в пыточной камере на Эмеше. Этот юноша по глупости солгал. Обманул инквизитора, обманул сьельсинского пленника, обманул все человечество – в надежде совершить подвиг, добиться прогресса в бесконечной войне между людьми и нелюдями. Ему удалось одержать небольшую трудовую победу и получить задание. Но он почти не задумывался о том, какой опасности подверг себя этой ложью.

Я учился на своих ошибках.

– Оно говорит, что дарует императору свободу, если я сдамся.

Слова произвели тот эффект, на который рассчитывало Аттаваиса. Зал мгновенно взорвался гомоном голосов, предложений и приказов. Зубы вайядана засверкали на голограмме, словно звезды за его спиной.

– Пусть сдается! – выкрикнул один старый дипломат.

– Это уловка! – возразил ему кто-то из офицеров.

Герцогиня Валавар качала головой; ее прекрасные волосы ниспадали на лицо, резко контрастируя со скромным серым платьем, в которое она была вынуждена наряжаться после длительного пребывания в тоннелях.

– Чепуха какая-то, – произнесла она. – Ваше величество, зачем им Марло вместо вас?

Вильгельм по-прежнему не сводил с меня глаз. Он поднял руку, и один экскувитор ударил в пол фасцией. Лязг металла о камень был четким сигналом успокоиться. Когда все успокоились, император повторил вопрос герцогини.

– Почему им непременно нужны вы?

Его величество знал ответ. Мы обсуждали это на Картее.

Неужели не поверил?

Я снова оглянулся на Валку. Она опустила голову и задумчиво кусала губу – плохой знак.

«Из-за Наблюдателей, – подумал я, глядя императору прямо в глаза. – Из-за Тихого. Вы прекрасно это знаете».

Но вслух я произнес:

– Они не признают власть по крови, как мы. Я убил двух их князей, и поэтому они считают меня кем-то вроде князя. Я единственный человек, кого они считают таковым. – Не дождавшись комментария императора, я перефразировал ответ. – Они убеждены, что я единственный из наших командующих, кто представляет реальную угрозу. Ваше величество, не сочтите за дерзость и пренебрежение к вашим заслугам и заслугам других достойных людей, но сьельсины знают меня. Вас они не знают.

Ответ, кажется, удовлетворил императора.

В то же время Аттаваиса дернуло тяжелую цепь.

– Netotta ti-koun! – рявкнул вайядан.

Ножки железного трона дрогнули, и несчастный раб поскользнулся, потеряв равновесие, растянулся на раздутом животе.

«Отвечайте!»

– Мы должны это обсудить, – покачал я головой, по-прежнему сохраняя удивительное спокойствие.

– Veih! – возразило Аттаваиса. – Нет! Элуша предупреждал о ваших хитростях. Мне нужен ответ немедленно!

Мой взгляд скользнул к императору.

– Оно говорит, что мы должны решить сейчас.

Взгляд кесаря не сходил с моего лица. Я был уверен, что он даже ни разу не моргнул. Никифор наклонился и шепнул что-то ему на ухо, но император отмахнулся от слуги.

– Если я прикажу, вы сдадитесь? – спокойно, с паузами почти после каждого слова спросил император.

Сердце мое едва не выпрыгнуло из груди, затем стремительно упало, словно частица нейтрино сквозь пол и вглубь раскаленного жидкого ядра Перфугиума. Опустив голову, чтобы скрыть эмоции, я неловко преклонил колено.

«Все мы пешки, мой мальчик», – сказал когда-то Гибсон, сам бывший принцем. Я как будто вновь услышал его голос, словно принц Филипп Бурбон вернулся в императорскую свиту и компанию других имперских палатинов. «Но твоя душа в твоих руках», – прошептал он.

«Выбирай».

Я так и не понял, что за выбор имелся в виду. Что я мог ответить, кроме «да»? Но, преклонив колено перед императором, я понял. Я не мог отказаться подчиняться, но мог выбрать причину, по которой подчиняюсь.

Почему и как.

– Если вы потребуете, я сдамся, ваше величество.

Император ответил едва заметным кивком, и я еще сильнее опустил голову.

– Я отдал жизнь, служа вам. Могу ли я теперь отречься от этого?

С неотесанного каменного пола на меня не смотрело ни отражения, ни тени.

«Вот, – подумал я. – Вот. Пусть считают, что я имел в виду долгие годы, проведенные на службе».

Подняв глаза, я заметил, что Валка поняла двойной смысл моих слов, и князь Олорин тоже смотрел на меня с интересом понимающего человека.

– Netotta ti-koun, Aeta ba-Yukajjimn! – воскликнуло Аттаваиса.

«Отвечай!»

– Нет, – раздался ответ императора, разрезавший тьму, как луч солнца после ночной бури. – Я на это не согласен.

Кесарь обогнул голограф, сложа руки за спиной, и добавил:

– Я поклялся, что никого больше не потеряю. Никого им не отдам!

– Ваше величество! – воскликнул лорд Гарен Булсара, министр по делам колоний. – Это лишь один человек! Ксенобиты предлагают разумные условия!

Император потряс головой.

– Я ему не верю! – кивнул он в сторону Угина Аттаваисы. – Я ему не верю! Они заберут Марло, а на следующий день возьмут эту крепость! – Он повернулся к Булсаре и остальным советникам, к Саскии Валавар и ее придворным. – Я потомок дома Виндзоров и самого Бога-Императора! Я не тот, кому можно ставить условия. Не какой-то там провинциальный барон, которого можно устрашить и сломать! – Он махнул рукой в направлении приборов. – Я даже раба не отдам этим инопланетным свиньям! Они ничего от меня не получат!

– Nietiri mnu dein ne? – спросило Аттаваиса, не понимая слов императора.

В отличие от первого состава «Белой руки», Аттаваиса еще оставалось полностью органическим, полностью сьельсином и не обладало способностью Вати и Хушансы понимать человеческий язык.

– Он говорит «нет», – перевел я.

Аттаваиса зашипело и встало, поднимая на ноги раба. Бедняга охнул и задрожал, когда князь-вайядан подтащил его к себе и дернул за волосы.

– Вам знаком этот раб? – спросило Аттаваиса.

– Veih, – помотал я головой. – Нет.

– Что оно говорит? – спросил император, сам того не ведая, дословно повторив предыдущий вопрос вайядана.

– Оно спрашивает, знаем ли мы этого человека.

На лице кесаря проскользнуло смутное замешательство. Никифор присмотрелся к голограмме, чуть наклонив голову.

– Гаспар? – вдруг произнесла герцогиня Валавар, неуверенно шагнув вперед. – Гаспар, это ты?

Раб открыл единственный уцелевший глаз:

– Саския?

Из глаза потекли слезы.

– Саския?

– Черная планета, – едва слышно прошептал Никифор. – Это же герцог.

Вайядан Аттаваиса хрипло зашипел и обвил шею Гаспара рукой. На пальцах блеснули кольца. По