Дорога, по которой шел молодой дипломат, была полностью лишена какого-либо каменного или иного твердого покрытия и легко пружинила. «Приятно, но в дожди, наверно, не очень», – подумал Уни. Глядя себе под ноги, он механически вписался в поворот и, подняв голову, оказался почти напротив какого-то жилья. Точнее, он предположил, что это было жилье, потому что в традиционные представления о жилых строениях оно точно не вписывалось.

Представьте себе обычный дом, с дверью, стенами, крышей, окнами и, конечно же, фундаментом. Мысленно отделите все эти части друг от друга, перемешайте с деревьями и прочей зеленью, добавьте немного воды в виде пруда, чуточку скал и декоративных камней, а полученную смесь хорошо встряхните и растащите не только вширь и вглубь, но еще и ввысь. Получится нечто сумбурное, но по-другому описать впервые увиденное вириланское жилище просто не удастся.

Уни остановился и непроизвольно вырвал волосок из правой брови. Он ясно видел отходящую от главной дороги тропинку к частично укрытым за деревом воротам. Стен при этом не было, просто с одной стороны эта резная деревянная арка была ограждена небольшим оврагом, а с другой – россыпью камней, покрытых изумрудным мхом. Дальше начиналась живая изгородь, неуловимо переходящая в кладку из старых камней неправильной формы, за которыми лишь слегка угадывалось очертание декоративного пруда. Сам дом, если можно было это так назвать, словно состоял из множества различных неправильной формы комнат, представлявших собой отдельно стоящие строения. При этом далеко не над всеми из них была цельная крыша, и вообще граница между помещением и открытым пространством, камнем и растительностью, водой и землей, ровным местом и возвышением была какой-то неуловимой, почти условной. Уни зажмурился и помотал головой, потом открыл глаза и обреченно вздохнул. Разумом он понимал, что перед ним – нечто единое, однако связать вместе это разорванное, хаотичное пространство с ходу никак не удавалось.

«Вот же понатыкали! – подумал имперский переводчик. На ум пришел отрывок из философского трактата Ления Сорбского о том, что душа народа отражается в его искусстве: танцах, песнях, живописи и скульптуре, но в первую очередь – в архитектуре. – Что-то у них с мозгами – того. Точнее – не того!» – резюмировал Уни свои наблюдения. С детства пребывая среди зданий, возведенных по законам геометрической целостности линейной герандийской школы градостроения, он никак не мог взять в толк, зачем нужно возводить такую бессвязную нелепость и что должно быть в голове у тех, кто это придумал и так живет.

Погрузившись в размышления, Уни вдруг ощутил позади слабое дуновение ветерка и инстинктивно повернул голову. Мимо неслышно и как-то абсолютно буднично прошел вирилан. Посланец великой империи вздрогнул и моментально напрягся, словно ожидая нападения. Это были очень наивные и необоснованные ожидания. Местный житель не проявил ни капли агрессии, равно как и дружелюбия – он вообще никак не отреагировал на появление в своем поселке чужеземца, словно такие, как Уни, шастают тут постоянно.

«Будто тень какая!» – даже как-то обиделся молодой переводчик. У него на мгновение возникло желание догнать этого равнодушного незнакомца и потыкать в него пальцем – живой ли, из плоти и крови, или так, призрак, для лучей Светила милосердного свободно проницаемый.

Не найдя никакого иного выхода из создавшейся ситуации, кроме как продолжить свою прогулку, Уни все дальше углублялся в хитросплетение этого непонятным образом организованного населенного пункта. В этом познавательном путешествии бывший архивист очень скоро начал понимать, что планировка местного городка в точности копирует планировку (а точнее, ее отсутствие) первого увиденного им вириланского дома. Улицы (если их так можно назвать) были похожи на щупальца осьминога, пойманного в море Драконов загорелыми дочерна иристенскими рыбаками. Они вообще не знали прямых углов, извивались между домами, петляли вдоль холмов, то открытые всем ветрам, то опекаемые дружелюбным шелестом деревьев. В результате при нахождении в какой-либо одной точке поселка не было никакой возможности видеть перспективу, а наоборот, создавалась иллюзия пребывания в каком-то относительно замкнутом, изолированном от окружающей обстановки месте. Здешние жители, такие же безразличные копии первого встречного вирилана, появлялись редко, внезапно и так же быстро исчезали из поля зрения. Как будто все здесь было построено с таким расчетом, чтобы каждый мог найти уединение в любой точке своего индивидуального маршрута.

Уни поймал себя на мысли, что начинает ощущать нотки паники и сомневаться в правильности избранной тактики. Найти в этом сгруппированном по непонятному принципу пространстве некий аналог государственного учреждения все больше представлялось задачей, изначально обреченной на провал. И дело было даже не в отсутствии вывесок. В той же Энтеверии он без труда опознал бы императорский дворец или, скажем, Государственный архив как казенные учреждения – сам архитектурный стиль сих величественных зданий этому в максимальной степени благоприятствовал. Здесь же привычные признаки отличия были бесполезны, а невозможность видеть город хотя бы на три дома вдаль обрекала имперского посланника на утомительные и бесплодные метания из «неизвестно откуда» по кругу и в обратном направлении.

«Спросить бы у кого, что ли…» – затравленно озирался Уни, однако и это представлялось задачей отнюдь не такой простой. Вириланы, изредка проходящие мимо, выглядели настолько погруженными в себя, что отвлекать их от внутреннего созерцания казалось вопиющим невежеством, если не преступлением. Боязнь показаться бестактным, нарушить чужие обычаи и тем самым сходу оборвать тонкие нити, ведущие к установлению столь важного для империи контакта, а также свойственная Уни от природы нерешительность мешали ему навязать свое общество местным жителям. Что же касается той слабой надежды, будто с ним как с иностранцем заговорят первыми… очень скоро стало ясно, что рассчитывать на это – впустую тратить драгоценное время.

Молодой дипломат на мгновение представил, как сейчас, должно быть, ругают его посольские за столь долгое отсутствие. Возвращаться с пустыми руками означало бы просто расписаться в своей несостоятельности, хотя в создавшихся условиях даже просто найти дорогу обратно к набережной было отдельной – и не факт, что выполнимой – задачей.

«Значит, придется караулить, – обреченно принял решение Уни. – В спину кричать не с руки, так что надо заранее увидеть, как кто-нибудь выходит, и сразу…»

Додумать он не успел, потому что судьба, словно проникшись состраданием к загнанному в угол неудачнику, избавила его от необходимости идти, как потом выяснится, на грубое нарушение местного этикета. Уни впервые увидел вирилана, появившегося не со стороны очередного витка дороги, а из какой-то щели между камнями на склоне поросшего лесом холма. «Так вот оно, их лежбище!» – с восторгом подумал он, не вполне хорошо представляя, о чем конкретно может