я буду очень недоволен, а жизнь, Макс, длинная. И кто знает, каким боком она повернётся к тебе в следующую нашу встречу.

– То есть, как я понимаю, выбора у меня нет, – потухшим голосом проговорил парень.

Даже соглашаясь ехать с Машей, он не до конца понимал, чего ему будет стоить расставание с Мирой. Он думал, что они будут созваниваться. Возможно, она бы приехала к нему на каникулах. А теперь… его фактически вынуждали отказаться от неё. Вот так. Насовсем.

– Вижу, что тебе небезразлична моя дочь, – заметил Василий Фёдорович. – Да и она на тебя не надышится. И ты готов разбить всё это ради каприза сестры?

Макс с силой сжал подлокотники кресла, на которых до этого лежали его руки. Душу рвало на части от жутких, диких по своей силе эмоций. Но несмотря на это, он уже не мог ничего изменить.

– Если я не поеду с Машей, даже если закрою её дома, привяжу к батарее, она всё равно уедет, потому что уже решила. А что ждёт одинокую беременную девушку в чужом городе? Ничего хорошего. Именно поэтому, Василий Фёдорович, я не могу отпустить её одну. Ведь Маша – это всё, что у меня есть.

– Ты любишь Миру? – спросил вдруг мужчина, подавшись вперёд и внимательно глядя на уже бывшего подчиненного. Он явно требовал быстрого и честного ответа, именно поэтому смотрел на Максима столь пристально.

– Да, – тихо проговорил парень, даже не думая отводить взгляд. Только сейчас он окончательно признал для себя эту простую истину.

Дубровский снова откинулся на спинку кресла и только потом добавил:

– Тогда ты сделаешь так, как я прошу. Для её же блага

А Максим опустил голову, признавая своё полное поражение по всем фронтам, и тихо ответил:

– Сделаю.

***

Этот день стал для Максима настоящей пыткой. С самого утра он пребывал в какой-то эмоциональной прострации. Ему казалось, что весь мир будто стал тише и неприметнее, а может он сам почти оглох и ослеп от обилия в голове болезненных мыслей. Всё вокруг происходило будто на автомате. Оказавшись в отделе кадров фирмы Василия Фёдоровича, парень даже не сразу смог вспомнить, как сюда добрался. А позже, оставшись в одиночестве, и вовсе почти перестал понимать, что происходит.

Но что убивало его сильнее всего – это предстоящий разговор с Мирой. Тяжёлый… жуткий… после которого, он был уверен, их жизнь уже никогда не станет прежней. И пусть, искренне считая себя здравомыслящим человеком, умом Максим и понимал, что поступает правильно, вот только в душе всё кричало об ошибке. Но разве у него был выбор?!

Да, он не терпел, когда кто-то решал за него, ненавидел прогибаться под обстоятельства, но в этот раз всё сложись слишком неправильно. Маша упёрлась в своё желание умчаться подальше, чтобы уж точно не слышать ничего о своём Лёве. Она хотела спокойствия для своих нервов, которые натягивались, стоило ей просто наткнуться взглядом на любую напоминающую о нём вещь. Может это и глупо, но она искренне верила, что в другом городе, в окружении совсем других пейзажей, предметов и людей, ей обязательно станет легче. И Макс не мог не дать своей беременной сестре шанс хотя бы попробовать начать жизнь с чистого листа. Но и с Мирой расставаться не хотел. Совсем. Только другого выхода не видел.

Наверно, правильней было бы поговорить с ней пораньше. Чтобы всё объяснить без спешки, в спокойной обстановке. Но ничего у него не вышло. Ведь именно сегодня, в первый день сентября, Мирослава оказалась очень занята в универе. Да и после всех мероприятий по случаю Дня знаний, у неё нашлось ещё уйма дел. А отрывать её от всего этого ради далеко неприятного разговора Максим не хотел. Он вообще не желал этих бессмысленных объяснений. Но и уехать просто так, ничего объяснив, не мог.

Они встретились только за два часа до отправления его поезда.

Солнце уже начало уверенно склоняться к горизонту, ознаменовав скорое завершение ещё одного дня. Жара давно спала, и от промозглого вечернего ветерка по открытым участкам кожи пробегали мурашки. Вопреки сложившейся привычке Максим ждал Мирославу не у бассейна, а в обновлённой круглой беседке. Той самой, где не так давно закончил свою роспись Артём. И это одухотворённое место как нельзя лучше подходило для такого тяжёлого разговора. Но даже оно не смогло хоть на толику облегчить тяжёлое состояние души парня.

Сидя на лавочке, он рассматривал изображённые на потолке фрагменты библейских сказаний, и в который раз поражался огромному таланту Артёма, который, ко всему прочему, оказался ярым фанатиком своего дела. В итоге получилось… впечатляюще. И даже больше!

– Максик, – позвала Мирослава, огибая одну из боковых колонн и проходя внутрь. – А почему это ты здесь? Решил приобщиться к прекрасному?

Она легко порхнула к нему на колени и, обвив его шею руками, поцеловала в уголок губ. Но и этого показалось ей слишком мало для встречи после целого дня разлуки, и Мира тут же поспешила восполнить такой пробел его внимания, с жадностью припав к губам. И Максим отвечал, даже с ещё большим пылом, чем сама Мирослава. Он был просто не в силах себя остановить… прекратить это сладкое мучение. Ведь в отличие от девушки, знал, что целует её в последний раз.

Когда через бесчисленное количество времени она всё-таки отстранилась, в её взгляде промелькнуло поистине хитрое выражение. И он как никто другой знал, что именно оно означает. Мирочка уже строила планы на дальнейшую их совместную ночь, и уж точно не ожидала никакого подвоха. Наверно, именно поэтому он и решил, что пора начинать говорить. Наручные часы показывали уже начало девятого, а поезд отправлялся в девять сорок.

– Кстати, как прошёл разговор с моим папочкой? – весело поинтересовалась она, массируя его голову и пропуская между пальцами мягкие пряди тёмных волос.

– Не так, как мы с ним рассчитывали, – уклончиво ответил Макс. – Но вполне продуктивно. Он лишь подтвердил мои догадки о том, что ему давно всё о нас с тобой известно.

Мира приподняла голову и, усмехнувшись, перевела взгляд в сторону горящих окон большого дома.

– Это Елена (что б её)… Петровна, – пробурчала девушка, нахмурившись. – Вот сто пудов, она. Больше ведь не кому. Спалила, гадкая…

– Возможно и она, – согласился Максим. – Но суть в другом, – он тяжело вздохнул, и всё-таки сказал то, что должен был: – Я уволился. Сегодня вечером у нас с Машей поезд.

Мира медленно повернулась к нему и, растерянно моргая, уставилась на парня.

– Это с чего