class="p1">Выдающееся значение средневекового ополчения следовало и из того, что, по авторитетному мнению Ю. Г. Алексеева, тогда «постоянной организации боеготовых войск… не существовало» [Алексеев 1998: 16, 17, 29, 53, 55 и др.].

157

«Принципиальные изменения в характере военного руководства» наблюдаются уже в конце 60-х годов XV в. [Алексеев 1998: 91–92].

158

«Городовые полки» набирались из горожан. «Ядром войска, – пишет Е. А. Разин, – была так называемая “московская рать”, то есть полки, укомплектованные ремесленниками, купцами и другими жителями Москвы» [Разин 1957: 296].

159

Никоновская летопись добавляет при этом, что «бысть мятежь велий на Москве того ради убийства» [ПСРЛ, т. X: 229].

160

В другой работе Л. В. Черепнин развил эти соображения: «…это недовольство выразилось, вероятно, во-первых, в критике московского правительства за его стремление удовлетворить денежные запросы Орды, что приводило к отягощению поборами русского населения (прежде всего горожан). Во-вторых, по всей вероятности, оппозиционным боярством ставился вопрос относительно того, что великий князь неумело руководит военными силами и это приводит его к подчинению всем требованиям Орды и вообще к пассивности в области внешней политики» [Черепнин 1960: 546].

161

Л. В. Черепнин также замечал, что «вероятно, у московских и рязанских бояр был предварительный сговор» [Черепнин 1960: 547].

162

Явно сгущая краски, Г. В. Вернадский писал, что он «раболепствовал перед ханом, как и его отец» [Вернадский 1997а: 212].

163

По С. Б. Веселовскому это другой Вельяминов – Василий Протасьевич, отец Василия Васильевича [Веселовский 1969: 213].

164

С. Б. Веселовский пишет, что это произошло раньше, когда он «…в 1347 г. ездил с Андреем Кобылой, по поручению великого князя Семена, в Тверь к великому князю Александру за его дочерью, невестой великого князя. После этого он был пожалован в тысяцкие…» [Веселовский 1969: 244].

165

Их предок – Протасий Федорович – был московским тысяцким еще при Иване Калите [Веселовский 1969: 212].

166

«Надо полагать, что исключительное положение тысяцких в Москве определялось именно должностью, местом в структуре управления…» [Алексеев 1998: 19].

167

Вельяминовы являлись и крупными землевладельцами, что отмечается актовым материалом [ДДГ: 27 (№ 9)]. См. также: [Кучкин 2003: 208; Веселовский 1969: 220–223].

168

[Прохоров 1978: 34]. Э. Клюг дает другую дату – 4 марта [Клюг 1994: 242]; см. также: [Кучкин 2003: 218].

169

Согласно Московскому своду – «на крестьянскую пагубу» [ПСРЛ, т. XXV: 190). Софийская первая летопись комментирует здесь так: «Се же писах то[го] ради, понеже оттоле възгореся огнь» [ПСРЛ, т. VI, вып. 1: стб. 445].

170

«Позиция Некомата была типичной для наиболее богатых купцов, имевших дело с Крымом. Некоторые бояре тоже сомневались в мудрости политики князя Дмитрия Ивановича. Один их них, Иван Вельяминов… бежал с Некоматом. Безусловно, были и другие, кто, оставаясь лояльными князю Дмитрию Московскому, не одобряли его действий» [Вернадский 1997а: 262–263]. Думается, что Г. В. Вернадский преувеличивал значение и влияние купечества на принятие политических решений московскими князьями. С. Б. Веселовский считает, что во всей этой интриге виноват «Брех Некомат». «Некомат был богатым человеком, имел в Московском княжестве вотчины и по своей профессии сурожанина-гостя знал хорошо дороги в Орду и в Крым, с которыми постоянно поддерживал деловые связи. Своими речами и предложением помощи в Орде Некомат соблазнил Ивана Васильевича на дерзкое предприятие – вмешаться в борьбу тверского князя Михаила с московским князем за великокняжескую власть» [Веселовский 1969: 217].

171

«Можно не сомневаться в том, что Некомат имел сторонников среди купеческих кругов и что затронуты были крупные купеческие интересы, по нашему предположению, интересы гостей, торговавших с Сурожем, для которых поддержание мира с Золотой Ордой было делом чрезвычайно важным, так как дорога из Москвы к Черному морю шла по золотоордынской территории» [Тихомиров 1957: 173]. «Видимо, реформа (ликвидация института тысяцких. – Ю. К.) задевала и интересы крупнейшего купечества», – обобщая ситуацию, пишет А. Л. Хорошкевич [Хорошкевич 2003: 173]. Все это могло быть, но ведь никто, кроме Некомата, никуда больше не уехал.

172

По Э. Клюгу, «купца Некомата могли привлечь в Тверь ключевая географическая позиция этого города и хорошие связи с Литвой» [Клюг 1994: 210].

173

Более детально эту ситуацию в свое время рассмотрел В. С. Борзаковский: «Иван Васильевич был человек, обращавшийся в тогдашнем московском боярском кругу, и потому мог знать такие обстоятельства, которые другим были неизвестны. Он мог знать и о какой-либо думе Московского князя и его бояр относительно Орды, мог также слышать о каких-либо требованиях Мамая. Все это Иван Васильевич мог передать Тверскому князю и притом в преувеличенном виде. Кроме того, в Москве тогда проживал Кашинский князь, Василий Михайлович, только что перед тем бежавший из Твери в Москву; конечно, он явился к Дмитрию Ивановичу не с какими-либо дружелюбными замыслами относительно Тверского князя, а, без сомнения, в Москве жаловался на Михаила и против него просил себе защиты у Дмитрия: может быть, даже Дмитрий его и обнадежил. И это мог передать Иван Вельяминов Тверскому князю. Трудно объяснить, почему Некомат-сурожанин также удалился в Тверь; но про него можно предположить, что он, как торговец южными товарами, мог бывать и в Орде, и в домах московских бояр; а может быть, даже и у самого Московского князя, следовательно, он также мог кое-что слышать и знать, а потом и передать Тверскому князю. Видно только, что они, приехавши в Тверь, и перетревожили, и обнадежили Михаила Александровича, потому что последний сейчас же начинает думать о новой войне и хлопотать о союзе против Москвы» [Борзаковский 1994: 162]. Позже, в начале XX в., по этому вопросу имела место и заочная дискуссия между М. А. Дьяконовым и В. Е. Сыроечковским. «Видя в Некомате-сурожанине одного из представителей такого купечества (обладавшего “известным капиталом в его денежной форме”. – Ю. К.), М. А. Дьяконов предполагает, что помощь Некомата тверскому князю в деле добычи великокняжеского ярлыка в Орде заключалась в финансировании этого дела. Текст летописи не дает повода к такому предположению. С одинаковым правом мы можем допустить, что Некомат мог оказать помощь тверскому князю в силу того знания Орды и ее отношений, которое могло