— Вы заманили его своей красотой. — Сказал Олаф глубоким, рокочущим голосом.

— Вы считаете меня красивой? — Поинтересовалась Брианна, и по тону было ясно, что она прекрасно осведомлена о своей красоте, и вопрос задала исключительно для проформы. Раньше я бы не заметила разницы, но отношения с женщинами научили меня тому, что некоторые действия скорее про то, чтобы быть самкой, нежели про то, чтобы быть женщиной.

— Вам известно, что вы красивы. Красивая приманка. — Ответил Олаф, и его голос опустился почти болезненно низко, но таким его делал вовсе не жар его зверя — это был либо тестостерон, либо притворство. Спрошу позже, пожалуй.

— Приманка. — Шепнула Брианна, и подалась к нему так, будто даже не поняла, что делает, как если бы ее тянула сама гравитация, а Олаф был небесным телом, влекущим ее к себе.

Я вопросительно покосилась на Никки. Последнее, чего я ждала, так это что Олаф начнет флиртовать с этой женщиной. Брови Никки приподнялись над стеклами его очков, как своеобразное пожатие плечами.

Одна из близняшек начала рыдать, и этот звук будто бы разрушил все чары момента. Брианна встала с места и направилась к детям, чтобы проверить, что у них там случилось. Она подняла на руки плачущего ребенка — девочку в желтом, — но другой, в лавандовом, тут же начал рыдать, требуя к себе внимания. Брианна попыталась поднять и вторую девочку, но та зацепилась за что-то ногой и застряла.

Брианна повернулась ко мне.

— Подержите ее немного? Мне нужны обе руки. — Не дожидаясь ответа, она просто сунула мне ребенка. Мне как будто швырнули что-то в руки, и я автоматически это поймала. И вот я оказалась с ребенком на руках, пока Брианна опустилась на корточки, чтобы освободить второго.

Я неловко вцепилась в девочку, будто боялась, что сломаю ее. Глупость, конечно, так что я притянула ее чуть ближе к себе, чтобы она походила не на бомбу в моих руках, а на маленькую личность, которой, вероятно, хотелось, чтобы ее держали увереннее и не боялись уронить. На лице близняшки все еще подсыхали слезы, но она уже прекратила плакать и уставилась на меня своими широко раскрытыми темными глазами, которые, как я успела заметить, достались ей не от матери. Я посмотрела на нее в ответ. Я не могла вспомнить, когда в последний раз держала на руках такого маленького ребенка. Наверное, когда мой младший брат был маленьким, но я тогда и сама была мелкой.

Ребенок в моих руках был упитанным, сильным и крепким, но в каком-то смысле хрупким. Я и сама не могла себе этого объяснить, но почувствовала, кем она могла бы стать, словно ее взрослая личность сидела внутри этого тельца и просто ждала шанса, чтобы выйти наружу, и в то же время девочка казалась мне хрупкой — она нуждалась в защите, которая помогла бы ей стать тем, кого я в ней увидела. Останется ли она такой же торжественной, как сейчас, когда изучает мое лицо так внимательно, словно хочет его запомнить? Она как будто оценивала меня. Способна ли эта взрослая тетя позаботиться о ней? Уронит ли она ее на пол? Накормит ли? Оставит ли ее на холме, на съедение диким зверям, или будет любить и защищать ее? В этот момент я поняла, что буду защищать ее, потому что она была маленькой, не способной защититься самостоятельно — именно так вы и поступаете с младенцами. Во мне как будто повернулся какой-то выключатель, и я вдруг задумалась, что если ловлю себя на таких мыслях по отношению к чужому ребенку, то как же я отнесусь к своему собственному? И впервые в жизни эта мысль не напугала меня. У детей что, феромоны какие-то выделяются, которые заставляют тебя думать, что завести своего собственного отпрыска — это хорошая идея? Ну пиздец, и все же я держала на руках эту серьезную девочку, и что-то в этом было такое… правильное, наверное. Чертовы биологические часы.

Я попыталась разозлиться, но не смогла — не с этим ребенком на руках. Я услышала свой собственный голос:

— Как ее зовут?

— Хейди. — Ответила Брианна.

По мне так девочка не была похожа на Хейди, хотя откуда мне знать, как должна выглядеть Хейди? Наверное, маленькие дети вообще не соответствуют своим именам — они все такие незаконченные и крошечные, насколько я могла судить по визитам к своим друзьям и их новорожденным. А к тому моменту, как они обзаводятся своей собственной личностью, становится слишком поздно — они уже Хейди, Фрэнки или Аниты. Странно было осознавать, что мне мое имя тоже когда-то не подходило.

— Вы ей нравитесь. — Заметила Брианна, стоя рядом со мной и держа на руках вторую близняшку.

— Она, кажется, о чем-то очень серьезно задумалась. — Сказала я.

Брианна нахмурилась и ответила:

— Спасибо, что заметили. Я своей свекрови говорила об этом, а она сказала, что в таком возрасте у детей серьезных мыслей не бывает. Но Хейди всегда наблюдает и изучает мир так, словно действительно запоминает все, что видит. Когда речь заходит о действиях, то Клара всегда первая, а Хейди держится позади нее и наблюдает, как все идет. Моя мать говорит, что Хейди — скромняшка, а Клара коммуникабельная, и она права, но я бы сказала, что Хейди внимательная, как Дэрил, а Клара похожа на меня — стремится попробовать все хотя бы раз.

— Хейди и Клара, как персонажи в книге «Хейди». — Заметила я.

Брианна чуть смутилась, но кивнула. Она обняла Клару и ответила:

— В детстве это была моя любимая книжка. Большинство людей ее не помнит и имен не узнают.

— Я ее читала, когда была маленькой, и я помню фильм с Ширли Темпл (реальный фильм 1937 года — прим. переводчика).

— Он классный. — Сказала Брианна.

— Когда я была маленькой, по телеку шел марафон фильмов с Ширли Темпл после обеда — на одном из старых кабельных каналов.

— Мне нравилось смотреть эти фильмы летом после полудня, с моей сестрой и матерью. — Брианна улыбнулась, и ее лицо вдруг сделалось моложе, озарилось счастьем от этих воспоминаний.

Я не смогла не улыбнуться в ответ.

— Я их смотрела со своей матерью. — У себя в голове я добавила: «До того, как она умерла», но летние просмотры этих фильмов все еще были счастливыми воспоминаниями. — Я напрочь забыла про фестиваль фильмов с Темпл. Их так теперь называют?

— Да, думаю, так. Какой ваш любимый?

— «Маленькая принцесса», пожалуй (реальный фильм 1939 года