– Я бы взял вон ту, рыжую, – сказал Эйтан. – Никто из вас ее не хочет?

Маррин только пожал плечами и сунул нос в кружку. Браноик ответил:

– Она не по мне. Действуй, друг!

Эйтан проследовал избранным курсом, а к Браноику подплыла белокурая красотка, чуть-чуть похожая на Клуэн, наряженная лишь в полотнище красного бардекского шелка, обернутое вокруг бедер. Однако, улыбнувшись Браноику, она переключилась на Маррина и поинтересовалась, усиленно хлопая ресницами, черный цвет которых объяснялся наличием немалого слоя бардекской туши:

– Как зовут тебя, паренек?

– М-м-маррин, – он еле заставил себя отвести взгляд от ее грудей с удивительно красными, явно подкрашенными сосками. – Заз-зачем… тьфу, сколько м-м-можно…

– Да ладно, не переживай! Ежели ты и заикаешься самую малость, не беда: зачем такому славному парню слова, чтобы завоевать сердце девушки? – она искоса лукаво подмигнула Браноику. – А ты, красавчик мой, что стоишь без дела? Вон там, сдается мне, скучает наша Авра!

Действительно, на скамье у очага полулежала, опираясь на подушки, растрепанная блондинка в полупрозрачной сорочке, и поглядывала на Браноика с явным интересом. Оставив княжича на попечении опытной шлюхи, он поспешил туда, надеясь, что никто не перехватит ее раньше. При его приближении девица приподнялась и одарила его томной улыбкой. Сорочка, пропитанная потом, прилипла к ее спине и грудям. Неизвестно по какой причине это зрелище показалось Браноику весьма привлекательным, и он, без лишних слов, присел рядом и поцеловал девицу. Судя по сладкому вкусу ее губ, она имела привычку жевать лакрицу.

– О, это мне нравится, – протяжно проговорила она, одарив его следующей улыбкой. – Приятно видеть мужчину, знающего, чего он хочет. Не угостишь ли элем?

Усмехаясь, он протянул ей кружку; она ухватила ее обеими руками и припала к элю, словно изголодавшийся ребенок.

– Жарко здесь нынче!

– Ужасно жарко! – она вернула ему почти пустую кружку. – Может, наверху попрохладнее? Пойдем проверим?

Вместо ответа он поставил кружку на пол, встал и подал ей руку, помогая подняться на ноги. Осторожно протискиваясь сквозь толпу, они добрались до выхода; деревянная лестница, пристроенная к наружной стене, привела их на галерею, освещенную рядом фонарей, подвешенных к потолку. Там имелась еще одна дверь, за которой сидела на стуле с высокой спинкой беззубая старуха, чьи волосы, крашенные хной, были цвета пожара, а на узловатых пальцах помещалась целая коллекция дешевых колец; она усердно прикидывалась, что занята прядением шерсти.

– Веди его в конец коридора, Авра, милочка. Комната с окном свободна, – сказала она, зевая. – Видят боги, нынче работы невпроворот, не так ли?

Закопченные перегородки из сплетенных прутьев разделяли верхний этаж здания на ряды крохотных каморок, пропахших пролитым элем, потом и прочими жидкостями, но это убожество некоторым причудливым образом сочеталось с потными грудями и взъерошенной гривой шлюхи, словно ингредиенты горького, но действенного эликсира, возбуждающего похоть.

Авра нырнула за грязное одеяло, служившее занавеской, Браноик – за ней; в каморке не было ничего, кроме набитого соломой тюфяка на полу. Браноик крепко прижал ее к себе и влепил с ходу энергичный поцелуй, одновременно тиская руками то, что пониже спины.

– Ах, это так мило! – промурлыкала она. – Мне нравится, когда мужчина самую чуточку грубоват, понимаешь, о чем я?

Он шлепнул ее по ягодицам, она хихикнула и, поднявшись на цыпочки, нанесла ответный поцелуй.

– Авра! – прокаркала старая карга в коридоре. – Авра, ступай сюда, быстро, ах ты потаскушка! Тут пришел кузнец Кэйр, и он клянется, что ты стащила у него серебряную монету из кармана!

– Да чтоб ему демоны на голову насрали! – взвилась Авра. – Ничего такого я не делала, отстань, ворона старая!

– Он грозится переломать тут все к чертям, поняла? Давай, шевели своей толстой задницей!

– Ты уж лучше пойди, – сказал Браноик, испытывая живейшее желание удавить каргу, чтоб заткнулась. – Я подожду. Похоже, тебя стоит подождать!

– Спасибо! Я бы сказала про тебя то же самое. Открой пока ставни, проветри тут, ладно, милый? – Уже в коридоре она добавила совершенно иным тоном: – Иду, ты, старая свинья!

Визгливо переругиваясь, обе ушли в зал, где к их дуэту присоединился сердитый мужской бас. Стараясь не слишком тянуть за ветхие кожаные петли, Браноик распахнул ставни и высунулся, чтобы подышать ночной прохладой. Свет фонарей лежал пятнами на земле, люди слонялись по двору, пили, пели, смеялись, перебрасывались шутками. Внезапно за его спиной послышалось женское хихиканье, Браноик обернулся, думая, что это Авра, но звук шел из-за щелястой перегородки справа. Голос женщины звучал отчетливо, но мужчина, составлявший ей компанию, что-то неразборчиво бубнил, и ни одного слова Браноик не понял.

– Меня научил этому один матрос из Бардека, – продолжала женщина, посмеиваясь. – Тебе не доводилось раньше чувствовать что-либо подобное, ручаюсь. Ну, договорились? Разве такому важному господину, как ты, жалко выложить каких-то пять медяков лишних?

Мужчина проворчал нечто скептическое.

– А это потому, что девочке приходится потрудиться! Сперва нужно… – ее слова заглушил новый приступ хихиканья, на этот раз мужчина ей вторил. – Вот, а потом этак прижать чуть-чуть… У них это называется «чистить яблоко». Ну, что скажешь?

Судя по ржанию, клиент согласился на дополнительные расходы. Браноик, отодвинув одеяло, выглянул в коридор, но Авры не было видно. Он уже подумывал выйти поискать ее, но тут пара за перегородкой завозилась, перемежая смех и пыхтенье – видимо, экзотический приемчик, который показывала женщина, требовал согласованных совместных усилий. Браноик попытался приличия ради отвлечься, но, увы, он был всего лишь человек, и в полной мере обладал запасом любопытства, присущего этой породе. Он прошелся к окну и обратно, поколебался еще немного, но все-таки пригнулся и заглянул в узкую щелку в перегородке, но она оказалась забита застарелой грязью.

– О-о-о-х, – заливалась шлюха по соседству, – давай-ка попробуем еще разочек!

Клиент отозвался раскатом утробного гогота. Проклиная собственное любопытство, Браноик огляделся и обнаружил, что перегородка не доходит до потолка и кончается примерно в двух футах от его головы, а подоконник расположен в трех футах от пола. Сделав последнюю, безуспешную попытку проигнорировать это удачное стечение обстоятельств, он сдался, залез на подоконник и, приподнявшись на цыпочки, заглянул сверху через перегородку. К сожалению, он не учел, что уже несколько часов усердно наливался пивом, и в такую жару голова его от малейшего физического усилия пошла кругом. Перед глазами у него все поплыло, он невольно ухватился за шаткую плетенку, она подалась, он ухватился покрепче, из-за стенки донеслись визг и ругань милой парочки, ноги Браноика скользили по склизкому подоконнику, и, наконец, Браноик, добавив к хору собственный отчаянный вопль в качестве извинения, обрушился всем своим весом в двести фунтов, вместе с перегородкой, в соседнюю каморку. Окруженный падающими кусками плетенки, он приземлился прямо на полуголую парочку.