Но грянули события конца девяносто первого года, и жители города поняли, что представления о неизменности всех оснований жизни, с которыми привычно и покорно прокуковали они едва ли не весь свой век, было обманчивым.

Вдруг все задрожало, зашевелилось и сдвинулось с места. Начались перемены, и перемены эти оказа­лись драматическими, поставившими огромный ме­гаполис в невиданно тяжелые, дотоле неслыханные условия, сравнимые только с временами послевоен­ной разрухи, когда город лежал в развалинах и его надо было поднимать из обугленных руин.

Вдруг все, что раньше стояло и держалось вроде бы прочно и основательно, как бы в одночасье на­чало рушиться, рассыпаться и развеиваться резкими степными ветрами.

Все, на что было положено столько людских сил, столько народной крови, столько неимоверных тру­дов и сталинско-бериевских зеков, и вольных бескон­войных совграждан, — все пошло прахом. Катастро­фически резко и стремительно сокращалось число военных заказов. Налаженные контакты со смежни­ками других республик, прежде всего Украины, Бело­руссии и Прибалтики, лопались и переставали дейст­вовать, как пересохшие реки и ручейки.

Тысячи людей оказывались переведенными на сокращенные рабочие дни и рабочие недели, а иные и вовсе на улице, в неоплачиваемых вынужденных отпусках.

И все это — на фоне неугомонных криков запис­ных дежурных борзописцев, наперебой уверявших всю страну и весь мир о наступлении светлой эры подлинной демократии и долгожданной социаль­ной справедливости.

Быть может, если бы они помалкивали и не пре­возносили до небес с утра до вечера преимущества и сомнительные достижения новой власти, народ Степногорска, как и многих, многих других городов России, относился бы к происходящему куда спо­койнее и терпеливее.

Но вопли пропаганды подстегивали накапливав­шееся раздражение, которое и вовсе начало зашка­ливать, когда на город навалилась новомодная ла­вина очень странного акционирования и приватиза­ции большинства дотоле государственных предпри­ятий, которые стали распродаваться за бесценок всем тем начальствующим выжигам и ловкачам, что сумели вовремя подсуетиться, нагреть руки и на­бить карманы еще при «старом режиме».

Народ словно начал догадываться о чем-то, про­сыпаться и прозревать, как бы силою вещей приби­ваясь и примыкая к так называемому «красному поясу» России... А потому мало кто удивился, когда на выборах конца памятного девяносто третьего года губернатором области с ощутимым перевесом голосов был избран Николай Иванович Платов, бывший второй секретарь Степногорского обкома КПСС, опытнейший хозяйственник, как рыба в воде чувствовавший себя во всех стихиях родного города, где он привык быть на ведущих ролях, а с момента избрания — всемогущий властный хозяин всего региона.

Он уверял, что с его приходом начнется возрож­дение региона, что будет наведен порядок во всех сферах жизни, что будут выявлены и сурово наказа­ны — отрешены от должностей и отданы под суд — все, кто запятнал себя беззаконным присвоением народных денег, разрушением промышленности, финансовыми махинациями, связями с преступны­ми «авторитетами» и прочая и прочая...

Но... после избрания и воцарения в своем высо­ком губернаторском кресле, став членом Совета Фе­дерации, главный администратор региона Платов не выполнил ни одного из своих предвыборных обеща­ний, и положение населения стало еще стремитель­нее ухудшаться-

Происходило то же, что и повсюду, — все власт­ные учреждения области и ее столицы все сильней опутывала, как повиликой, коррупция, по-прежне­му невесть куда растворялись направленные на под­держание города федеральные средства, местная знать цинично отгородилась ото всех и нагло бога­тела, законность приходила в полный упадок, и на этом фоне все откровенней заявляла о себе неимо­верно выросшая преступность, позиции которой становились все прочней, отчего уже многим каза­лось, что именно она, преступность, сделалась под­линной властью, а официальные органы управле­ния, уступив ей без боя поле деятельности, не то пошли ей в услужение, не то накрепко срослись с ней, не то перешли в бессильную жалкую оппози­цию криминальному миру.

И все же имелись в городе силы, оказывавшие поистине героическое сопротивление этим процес­сам тотального разложения и распада. Это были десятки отважных честных журналистов, немногие не поддавшиеся общим тлетворным веяниям работ­ники милиции и областной прокуратуры, а также простые рядовые жители, не желавшие закрывать глаза на происходящее и становиться покорными бессловесными игрушками в руках расхитителей, мошенников и негодяев.

И во главе почти всех этих сил, объединяя, на­правляя и координируя их усилия, встало на правах признанного морального лидера общественно-по­литическое движение «Гражданское действие», ко­торое создал в девяносто четвертом году из сотен своих единомышленников молодой ученый-социо­лог, университетский преподаватель Владимир Ру­саков.

Субботняя студенческая демонстрация в Степногорске была организована и разогнана силами правопорядка как раз в то время, когда губернатор Платов находился в Москве, участвуя как член Со­вета Федерации в очередных заседаниях верхней па­латы Российского парламента. Было ли это простым совпадением?

Как многоопытный матерый политик, умевший улавливать самые незаметные, потайные связи со­бытий, фактов и явлений, Платов никогда не верил, будто что-то на этом свете происходит спонтанно, волею случая. Даром, что ли, в блаженные минув­шие времена долбил он законы диалектики в Уни­верситете марксизма-ленинизма, а после и в Выс­шей партийной школе в Москве? Нет-нет, с бухты- барахты такие события развернуться никак не могли, и скорее всего, кто-то расчетливо подгадал начало студенческой бузы к отъезду первого челове­ка региона по его важным сенаторским делам. Хотя, конечно, полностью не исключалось, что волнения и в самом деле вспыхнули стихийно, в связи с толь-

ко что принятым Госдумой в первом чтении новым законом об образовании.

Вообще говоря, положение Платова было доста­точно непростым. С одной стороны, как деятель и политик антилиберальной ориентации, стоявший в жесткой оппозиции к правящему кремлевскому ре­жиму, он должен был бы не только приветствовать, но и поощрять подобные акции, направленные про­тив антинародного, чтоб не сказать чего покрепче, дерьмократического режима.

Но вместе с тем, как высшее ответственное лицо, он должен был поддерживать во вверенном ему регионе законность, стабильность и порядок и уж по крайней мере не допускать уличных потасо­вок с привлечением отрядов милиции, что, несо­мненно, подрывало его позиции накануне новых губернаторских выборов и было абсолютно недо­пустимо для человека, убежденного, что губерна­торский пост вовсе не последняя вершина в его политической карьере.

Вот почему, едва получив в субботу сообщение о разогнанной демонстрации в Степногорске, разъ­яренный Платов немедленно связался с обоими вице-губернаторами, чтобы получить максимально точные сведения о происшедшем. Однако ничего вразумительного не услышал: оба они только ахали да охали, утверждая, что и сами ничего толком по­нять не могут.