Единственным проблеском в обыденном сумраке была раздача почты.

Обитатели Спальни наказаний выстраивались по стойке смирно перед своими отсеками и с замиранием сердца наблюдали, как господин Прибилитц идёт по центральному проходу с хорьком на плече. Каждый молил Небеса, чтобы старший наставник интерната остановился именно перед его отсеком. Ритуал повторялся каждое утро, и всегда на лицах отражались одни и те же чувства: беспокойство и надежда. Казалось бы, какая ерунда – всего-навсего письмо. Но для обитателя интерната важно знать, что кто-то думает о тебе. При этой мысли становится теплее, и весь день выходит не таким уж мрачным и унылым. А те, о ком забыли, наоборот, погружаются в тоску, беспросветное уныние и ожидание долгих безрадостных часов, конца которым не будет… Весь день они ходят опустив голову и тяжело переставляя ноги, будто за ними по земле волочится цепь с ядром.

Магнус входил в число счастливчиков. За первую неделю он получил целых два письма: исполненную любви и орфографических ошибок открытку от госпожи Карлсен (Магнус даже расплакался, когда прочитал) и послание от отца – правда, там говорилось лишь о том, что он вычтет из карманных денег Магнуса стоимость телефонного разговора, с помощью которого сын тщетно добивался его помощи.

– А мне казалось, телефонная компания принадлежит вашему отцу, Миллион, – съязвил господин Прибилитц, который согласно правилам лицея прочитывал всю почту, прежде чем разнести её адресатам.

– Так и есть, – ответил Магнус, приказав своему подбородку не дрожать. – И в будущем ею стану владеть я. Вот поэтому-то отец так бережно следит за каждым сильвенгрошем компании – чтобы я потом тоже был очень-очень богат.

В общем, ему было грех жаловаться. Экстримы, например, вообще никогда не получали писем. От кого ждать почты тем, у кого нет родителей? И всё-таки они каждое утро подпрыгивали от нетерпения, закусывали губу и взволнованно следили за приближением господина Прибилитца, который нарочно двигался ужасно медленно. А когда он проходил мимо, они убирались к себе, и слышно было, как они копошатся в своих отсеках, чем-то стучат и переругиваются друг с другом через стенку.

Слава богу, с той первой ночи в Спальне наказаний экстримы больше не наведывались к Магнусу. Когда он встречал кого-нибудь из них в столовой, они ограничивались тем, что хохотали ему в лицо и опрокидывали его поднос с едой. Ну или ещё по утрам в туалете могли плюнуть ему на зубную щётку или окунуть его пижамную куртку в грязную воду – но это всё было так, ерунда, милые шалости, если принять во внимание их репутацию.

К счастью, в течение дня экстримы редко приближались к обычным ученикам. Все они были родом из рабочих семей, и их легко можно было отличить от других по рубашкам из серой материи, которые служили им своего рода униформой.

Дети рабочих занимались не в классах, а в специальных трудовых мастерских, которые находились в глубине парка в отдельном строении со стеклянной крышей. Чему они учились в этих мастерских, никто не знал: они выходили оттуда с грязными руками и перемазанными лицами только для того, чтобы подраться с кем-нибудь на спортивной площадке или поплевать друг в друга рисом через специальные трубочки, пока у остальных шли вечерние занятия в классах.

У них были собственные учителя – бригадиры. Никаких тетрадей или инструментов им не выдавали – только потрёпанное техническое руководство с разорванными и испачканными страницами. Да и зачем бы им понадобились другие школьные принадлежности? Большинство из них едва умели читать. Почти все были родом из Нижнего города, и после учёбы им предстояло вернуться туда же – причём часто они исчезали прямо среди года, и на смену им приходили другие, столь же неспособные к учёбе, но зато талантливые в драке, как и их предшественники.

При каждом удобном случае директор напоминал, что забота об этих потерянных детях делает честь великому герцогству. Им дают шанс, но они, само собой, в будущем вернут этот долг сторицей.

В общем, днём Магнус почти не видел экстримов, зато по ночам дрожал от страха, что они в любую секунду заявятся к нему в отсек (в «ящик» на жаргоне экстримов, который Магнус невольно стал перенимать).

Конечно, он мог бы расшвырять и шестерых, но они всегда появлялись внезапно, их было слишком много, а главное – они были экстримами, одно это слово вселяло ужас. А Магнус, несмотря на свой вес, был далеко не самым отважным учеником Гульденбургского лицея.

Возможно, им немного связывало руки присутствие Джеда, чей топот до поздней ночи не давал Магнусу уснуть. Поэтому за первую неделю ничего существенного больше не произошло.

Джед был недремлющим оком господина Прибилитца. Совершив ежевечерний обход, старший наставник удалялся к себе и поручал Джеду присматривать за Спальней. Джед был идеальным шпионом: он проскальзывал в любую щёлку, перемещался почти бесшумно и знал как свои пять пальцев (как свои четыре пальца) сложный лабиринт коридоров и систему труб. Нередко случалось, подняв голову от уроков, обнаружить, что хорёк сидит на шкафу и не сводит с тебя маленьких бешеных глазок… Можете мне поверить, это незабываемое ощущение, от которого волосы встают дыбом и сердце превращается в попкорн!

Самым страшным в Джеде был его мех, рыжий и вечно всклокоченный, будто хорёк только что спасся из взорвавшегося здания. Поистине – дьявольское создание!

Те, кто поначалу считал, что можно тайком погрызть что-нибудь у себя в отсеке или безнаказанно бузить после отбоя, быстро узнавали, что за это бывает: господин Прибилитц вихрем врывается в ящик, влекомый хорьком, который тащит его за штанину пижамы, и на голову нарушителя обрушивается такая лавина наказаний, что у него надолго пропадает охота пренебрегать правилами и делать глупости!

На восьмой вечер, когда Магнус наконец уснул беспокойным сном, его горло вдруг обхватила ледяная рука.

Он резко вскочил и увидел перед самым носом жёлтое лицо и страшный оскал Плевка.

– Не дёргайся, а то прикончу, – пригрозил Антон.

Они снова, как в первую ночь, захватили отсек Магнуса и опять принялись переворачивать вверх дном его вещи.

– Конфеты есть?

– Ч-что? – переспросил Магнус.

– Конфеты. Быстро.

В ответ Магнус пробулькал что-то невразумительное. Для человека такого невысокого роста у Антона была на удивление мощная хватка: он придавил Магнуса к кровати и дёргающимся глазом наблюдал, как тот барахтается у него под руками.

– Ты чё, забыл? – прошипел Плевок. – Новенькие тут платют. Можно и баблецом, давай гони бабло.

Магнус беспомощно смотрел, как разоряют его шкаф.

– Где оно? Хочешь, чтобы я ещё поднажал?

– Перестань… – прошептал Магнус, задыхаясь. – У меня ничего нет, честно!

Они перетряхнули всю одежду и вывернули все карманы, но не нашли ни одной завалящей монетки – и от этого ещё больше разозлились.

– С таким папашей, ты наверняка где-нибудь прячешь бабло! – наседал Антон, всё сильнее сжимая Магнусу горло. – Хочешь, чтобы я поджарил тебе пятки? Или так скажешь, а?!