– А если они не захотят проводить такую рискованнуюоперацию? – спросил Кинг. – У нас должна быть альтернативнаякандидатура.

– Захотят, – уверенно ответил Крейг. – Мы ихнемного подтолкнем. И насчет альтернативной кандидатуры тоже думаем. У нас естьнесколько вариантов для подобного случая. Я вылетаю через несколько дней вЛондон.

Все эти дни он работал с документами, проверяя, кто и когдамог узнать о командировке Фармацевта в Испанию. Нужно было вычислить человека,который мог знать о целях визита «ликвидатора» и его конкретной задаче. Караевс нарастающим изумлением узнавал, кто именно входит в состав организации,осознавая масштабы ее деятельности. Он даже не предполагал, насколько серьезныесилы были задействованы в этом проекте. Среди членов организации были люди, ужедавно ставшие легендами в своих спецслужбах и ушедшие на пенсию. Но были идействующие руководители спецслужб, офицеры и сотрудники, которые считали длясебя возможным состоять в этой организации, помогая ей по мере возможного.

В этот день его вызвал к себе Большаков.

– Прошло больше недели, – напомнил генерал, – мытерпеливо ждали, пока вы закончите свое расследование. У вас есть какие-нибудьпредварительные выводы?

– Не очень приятные, – признался Караев, – но явсе тщательно проверил. В нашей организации все построено таким образом, что овизите Фармацевта в Испанию не могло знать много людей. Я составил список и всепроверил несколько раз. Дело в том, что некоторые знали о визите Фармацевта,переводя ему деньги, некоторые знали о существовании самого «ликвидатора»,некоторые собирали информацию на Скобелева, которого он должен былликвидировать. Но всей информацией владели только несколько человек. «Крот»,которого мы ищем, должен был знать, куда и зачем отправляется «Фармацевт» и скаким конкретным заданием. Очевидно, что американцы ждали нашего «ликвидатора».Но всех подробностей «крот» не знал, ему не были известны точные срокиисполнения, и он не смог сообщить американцам, кто именно появится в Испании.Значит, несколько человек, которые были в курсе всего происходившего,автоматически исключаются из списка подозреваемых.

– И первая фамилия моя? – криво усмехнулся Большаков.

– Да, – кивнул Караев, – вы и генерал Чеботарев изСлужбы внешней разведки знали все возможные детали операции. Даже еслипредположить, что американцы нарочно сделали так, чтобы не подставлять своегоагента, то и тогда не получается с вашими кандидатурами. Если бы американцы ииспанцы точно знали, кто именно к ним пожалует, они бы перехватили«ликвидатора» до того, как он появился на вилле. Ведь главной целью было неспасение Скобелева, а получение информации о нашей организации. Я почти уверен,что «крота», который сидит среди нас, завербовали совсем недавно, буквальнонесколько месяцев назад. Я еще проверяю, кто из руководства организациивнезапно начал тратить крупные суммы денег или резко изменил привычный образжизни.

– Мы дали вам всю информацию, какую только могли, –напомнил ему Большаков, – и вы пришли к выводу, что я не предавалорганизацию, которую сам и создавал? Вам не кажется, что это слишком ничтожныерезультаты для более чем недельного расследования?

– Да, – согласился Караев, – поэтому я сделалнебольшой список. Только четыре человека. Я убирал всех остальных в результатежесточайшего отбора. Проверял много раз каждую кандидатуру, выяснял, когда икого приняли в организацию, в какие секреты он был посвящен, что именно могузнать. Осталось только четыре человека, Иван Сергеевич. И один из них долженбыть тем самым «кротом», которого недавно завербовали. Судя по всему, этот«крот» сообщил о деятельности Фармацевта уже после того, как «ликвидатор» погибв Испании. Я исходил из этого конкретного факта, который может быть ключом кобнаружению «крота». Разбор и анализ случившегося проводился с учетом этихлюдей, каждый из которых мог впоследствии сообщить о провале нашего сотрудникаамериканцам.

– Дайте ваш список, – потребовал Большаков.

Тимур Аркадьевич достал из папки список и передал егогенералу. Тот взял лист бумаги, прочел четыре фамилии и нахмурился. Еще разпрочел четыре фамилии.

– В таких случаях обычно спрашивают, в своем ли выуме, – задумчиво произнес Иван Сергеевич, – но я не стану. Очевидно,в своем, если вы решились принести мне это. Вы понимаете, кого вы в неговключили? Если действительно кто-то из них работает на американцев, этоозначает, что у нас просто нет никаких секретов, о которых они бы не знали.

– Я все внимательно проверил, – печально ответилКараев, – и оставил только этих четверых. Я понимаю меру своейответственности. Но я убежден: кто-то из них. Если хотите, я ручаюсь. Надевяносто девять процентов. Остальные не могли знать таких подробностей.

– Тогда почему девяносто девять? У вас есть сомнения?

– Один процент я всегда оставляю на какое-нибудь невероятноесовпадение или случай, о котором я не смог узнать.

Большаков снова задумчиво взглянул на лежавший перед нимлист бумаги.

– Я не могу принять от вас подобный список, – глухосказал он, – просто не имею права. Вы включили в него таких людей, которымя абсолютно и давно доверяю. И вы должны понимать, насколько глубоко мыоскорбим этих людей, если они узнают о результатах вашего расследования.

Караев молчал. Он понимал, о чем говорит генерал. Большаковраздраженно крякнул. Взглянул на свои телефоны. Потом снова на собеседника.

– Вы настаиваете на своем списке? Возможно, вы поторопилисьили ошиблись? Вы понимаете, что если я сейчас его приму и отпущу вас, то повсем этим кандидатурам мы будем очень плотно работать. И я не могу вамгарантировать, что они не узнают о том, кто именно включил их в этот печальныйсписок.

– Понимаю, – сказал Тимур, – я все понимаю.

Большаков поднял лист бумаги.

– Генерал Попов, – прочел он первую фамилию, – вашнепосредственный куратор в Академии ФСБ. Мы знакомы с ним около пятнадцати лет.Он человек сложный, иногда слишком замкнутый, производит впечатление достаточномрачного скептика, но он настоящий патриот своей страны. Я в этом убежден.Генерал Кучуашвили Давид Александрович. Мы знакомы больше двадцати лет. Он былранен в Афганистане. Достаточно эмоциональный, вспыльчивый, нервный человек. Нонастоящий профессионал. Я знаю, что у вас с ним не совсем сложились отношения,но он один из тех, кто вместе со мной создавал организацию.

– Неужели вы полагаете, что я мог включить туда людей из-заличной неприязни? – спросил Караев.

– Нет. Разумеется, нет. Иначе я бы не поручал вам этогодела. Третья фамилия в вашем списке – полковник Писаренко. Он наш главныйшифровальщик. Если он «крот», тогда вся наша переписка под угрозой. И я долженнемедленно отстранить его от работы. Прямо сегодня. И я даже не смогу ничегообъяснить ему. Писаренко всю жизнь работал в Комитете государственнойбезопасности, считался одним из лучших специалистов. Вы наверняка не знаете, номы знакомы уже больше тридцати лет. Вы понимаете меня, Караев? Больше тридцатилет. Неужели я мог не заметить в этом человеке червоточину? Неужели он мог такизмениться на старости лет? Ему уже за шестьдесят. Я знаю его детей, внуков. Ядаже крестный его внука. Тридцать лет, Тимур Аркадьевич. И я всегда считалПавлика Писаренко своим лучшим другом. Черт бы нас всех побрал. Он просто умретот инфаркта, если узнает, что я разговариваю с вами на эту тему, обсуждая,может ли он быть предателем. У него больное сердце, Караев, и я всегдагордился, что у меня есть такой друг.