Мы игрались и игрались до тех пор, пока он не зажал меня на полу. Это не была сцена из эротических фильмов, но и в этом было что-то свое. Так вот я был так обижен тем, что проиграл, что как плюнул ему в лицо, так затем и рассмеялся как дурачок – а смеяться я не любил – так было приятно плюнуть ему в лицо. Ну ему это не понравилось, так что он плюнул в ответ и попал в мой хохотающий рот. Я вкус не помню, но точно знаю, что он был. Меня дрожь берет, когда я об этом вспоминаю и в тот раз с кофе тоже пробрало.

– Да-да! Как же я тебя понимаю: при виде кофе так и в дрожь бросает. – Ни черта она меня не понимала, но и проблема была не в ней, а в моей хорошей, любящей детали, памяти.

Затем у меня созрел вопрос поинтереснее:

– Ты, наверное, живешь здесь одна, раз тут такой бардак. – А бардак был действительно ужасный, так и хотелось самому все убрать, но я таким не занимаюсь. – Так с чего бы тебе иметь две чашки?

– Я тебе даже больше скажу, у меня их около пяти. – И вот это заинтересовало меня больше остального.

– А зачем тебе пять кружек?

– Ну ты же не всерьез думаешь, что я тебя по своей натуральной глупости впустила. Не думаешь ведь?

– Нет, конечно. – Какой лжец! У меня действительно к тому моменту отпали сомнения, и я решил, что она просто глупенькая диковинка, что совсем не знала зла. – Какова же причина? – А как серьезно то сказал, лишь бы не думала, какой я идиот.

– Сюда постоянно кто-нибудь да забирается, чтобы найти себе укрытие, я же его представляю, а в замен прошу лишь разговоров.

– И сейчас у нас происходит то же самое?

Ее глаза засверкали, заблистали всеми красками, и она ответила:

– Я сама пока не знаю… С тобой я хочу больше, чем просто диалог.

Я крайне не понял ее мысль и тем самым поперхнулся своим кофе, который пил малюсенькими глотками: он был горяч, противен и обслюнявлен – полный провал, определенно мой худший опыт. В ответ она лишь посмеялась и отрицательно помахала рукой.

– Да нет же, я к тому, что впервые тебя вижу, а это очень необычно. Хочется не как обычно: “Привет! Ты откуда? Пока!” – с тобой я хочу познакомиться поближе.

Не зная ее, я немного затупил, подумал, с чего бы это ей всех знать и видеть, но она продолжила:

– Ты веришь в реинкарнацию?

– Реинкарнация? – Сказал я. – Перерождение души что ли?

– Ну да – реинкарнация. – Ее раздражало, когда эту вещь называли иначе. Видно было, что имела какую-то связь с ним.

– Худшее, о чем меня могут спросить, так это о вере.

– Ах, так ты у нас потеряшка! – Слащаво произнесла Ева. И выбрала ведь слово “потеряшка”, не люблю, когда в свою сторону слышу ласковые слова, не знаю, как на них реагировать. Более того, я совершенно не понимал смысл этого слова, однако догадки были – Люблю таких!

Она была непредсказуема, как наши горожане, но в каком-то хорошем плане: все ее действия не сводились к боли, смерти или печали, она немного радовала меня каждым своим движением. Тогда, после своих слов, она прямо в воду выбросила свою кружку с кофе, а сама вскочила, – никто бы в моем классе такого не сделал. Ей было абсолютно безразлично, пропадет у нее что-то или нет, главное, чтобы голова была на месте.

– То есть тебе не нравится тема с богом? Всевышним, создавшим все? – Я отрицательно покачал головой. – Может, тебе просто не нравится, что всем заправляет один? Синтоизм отличная вещь, я тебе скажу: японцы продумали много интересного, что хоть кино франшизу начинай. – И снова я покачал отрицательно. Она с виду много знала об этом. – Сложно с тобой, мальчик, а нигилизм? – Неплохие слова для меня подбирала эта малявка, – думал я. – Великая вещь. Ну или на крайняк эссенциализм, но ты не выглядишь особо готовым к какому-либо смыслу вообще. Может, трансцендентализм?

Она продолжила закидывать меня “измами”, но я только углубился в синий пуфик и закрылся в себе.

– Послушай, я просто не пойму, почему я здесь оказался.

– Думаешь, был ли в этом смысл?.. А был ли смысл в моем появлении? Я рождалась множество раз, а так и не поняла, почему.

И тут я понял, к чему были все ее вопросы о реинкарнации. Но меня это даже не смутило: я всегда был готов к простому разговору.

– Так ты и есть та самая душа?

– Да! – И это все, что она сказала. Она назвала себя перерожденной, а в доказательство сказала лишь “да”, что-то мне захотелось уйти сразу, но раз уж она начала, нужно было выбить больше информации.

– Докажи.

– А так не поверишь? – Я приподнял бровь в ответ. Уж больно умной она была с виду, а тут вдруг перестала, словно ей не хотелось мне ничего высказывать, ждала, что я и так поверю.

– Так я не поверю.

– Больно надо! – Она надула щеки и отвернула голову. Легко было понять, когда она обижена, но почему она была обижена – сложнее.

Она все больше и больше казалась для меня какой-то дурочкой, вскружившей себе голову всякими идеями о перерождении и вечной жизни, но не спорю: она была не самая глупая из тех, кого я встречал.

– Имя так и не назвал, а это грубо вообще-то. – Она еще что-то про грубости говорила.

– Адам.

– Адам, прошу, поверь мне: я уже устала откровенничать с людьми, а затем слышать их жестокий смех… Мне тяжело сейчас, так что мне нужен близкий друг… а ты можешь им стать. Я всерьез, правда! – Мне стало ее жаль. Я ведь и сам потерял всех, кого знал хоть немного, но для меня она была не более чем пустышкой: такой же, как и все остальные люди в городе, которые уж лучше выберут полетать, нежели просто принять все то, что с ними произошло.

Я всю жизнь принимал свои ошибки и неудачи на свой счет, но мерился с ними из-за того, что для меня все равно ничто не может перевесить то самое, что получил, а получил я шанс все это прочувствовать.

– Прошу лишь разъяснения, девочка. – Я поставил недопитый кофе на пол и пошел к цепям.

– Ты просто все драматизируешь! Считаешь, что находишься в каком-то кино или книге! – Кричала мне Ева. – А думать так плохо! Очень плохо!

– Может и так, но ты тоже живешь в сказке.

Почти поднявшись, я услышал, как она прыгала на месте и пинала все, что только было перед ней. Она рушила весь свой дом, сбрасывая личные вещи в воду, – так она была разъярена.

9 ноября 2017 года.

На следующий день я заметил, что от меня пахнет. Голову то я помыл и лицо умыл из-за попавшей на нее крови, но полностью в душ я не заходил. На моем пальто так и остались капли крови, цепь тоже окрасилась в красный. Хочу дополнить, что Кристофер – флакон, розовая карамелька, – называйте, как хотите, – упал прямо на мою левую руку, чуть не отдавив ее. Под ногтями так и осталась его засохшая кровь.

Как же мне стало плохо тем утром. Просто зависть брала, когда я думал о днях, когда сильно болел, потому что даже в те дни я не чувствовал себя так хреново. Те самые покалывания, что охватывали все мое тело в тот день, когда я зашел в клуб литературы, снова вернулись и стали только сильнее. Я в буквальном смысле упал на стул, чуть было не разбив себе челюсть об его металлический угол. Мне срочно нужен был свежий воздух, но не просто “пододвинулся к окну, открыл его и подышал”, а прямо “вышел на улицу и рухнулся на бледно-коричневую траву”.