— Вот именно. Но шииты тогда не поддержали Иран и воевали настороне своего государства. Не только в силу особой любви к Саддаму Хусейну.Скорее из-за страха за свои семьи. Но сегодня в Ираке идет ожесточенноепротивостояние между шиитами и суннитами. Еще добавьте сюда курдов на севере,которые не любят арабов, и вы получите картинку сегодняшнего Ирака.

— На северо-востоке еще живут туркманы, — напомнил Фархад, —в основном в районе Керкука. На самом деле их неправильно называют туркманами.Я там был несколько раз. Это южные азербайджанцы, большая часть которых живет вИране.

— Да, об этой проблеме нам известно. Разделенный в началедевятнадцатого века между Россией и Персией, азербайджанский народ оказался вразных государствах. А часть осталась в Ираке. В результате большая частьазербайджанцев проживает сегодня в Иране, тогда как в Северном Азербайджане ихне более семи миллионов, а в южном больше двадцати.

— Наши историки считают, что около сорока, — заметил Сеидов.

— В любом случае их много, и местные арабы в Ираке, фарсы вИране относятся к ним как к своим согражданам.

— И в обеих странах нет ни одной школы с азербайджанскимязыком обучения, — мрачно добавил Фархад. — Им просто не разрешают учиться народном языке. В Иране только на фарси, а в Ираке только на арабском.

— Нам это известно. Сейчас в Ираке идет противостояние, икаждый день погибают люди. А вам предстоит поездка на юг, в те самые районы,где вы уже много раз бывали.

— Да, я об этом знаю. И хорошо помню свою работу.

— И вы помните, как попали под налет иранской авиации, когдапосетили район Эз-Зубайра под Басрой?

— Конечно, помню. Этот шрам у меня на всю жизнь, — показална свой подбородок Сеидов. — Нам тогда здорово досталось. Погибли наш водительи сотрудник посольства. Еще несколько человек получили тяжелые ранения.

— Вы тогда чудом спаслись и, кажется, спасли кого-то изиракских чиновников?

— Верно. Я вытащил из-под перевернувшейся машины Фарухааль-Рашиди. Заместителя министра экономики Ирака. Он был в очень тяжеломсостоянии. Мы отвезли его в Басру. Я знал, что у нас одинаковые группы крови.Очень редкие группы. У обоих была четвертая. И поэтому я отдал свою кровьаль-Рашиди. Это его тогда и спасло.

— Правильно, — с удовлетворенным видом кивнул Богданов, — ачерез некоторое время он стал послом Ирака в Англии и затем в Швейцарии.

— Возможно. Об этом я уже не знаю. Он остался жив, и мы с нимподружились. Мы с женой часто бывали у них дома.

Богданов взглянул на Солнцева. Фархад заметил этот быстрыйвзгляд. Кажется, история с ранением аль-Рашиди интересовала их более всего.

— Вы встречались с его женой и детьми? — уточнил Богданов.

— Конечно, встречались. Должен вам сказать, что те картинки,которые вы видите по телевизору, не всегда соответствуют действительности. ПриСаддаме Хусейне Ирак был светским и развитым государством. Я не скажу, чтодемократическим. Это было бы неправдой. Но светским. Алкоголь продавалсяповсюду в магазинах, работали бары и рестораны. А женщины и девушки носилиджинсы, мини-юбки, открытые платья и ходили без паранджи. Встречались пожилыеженщины, которые носили платки, но, в общем, там было свободно. Именно в этом вопросе.Поэтому мы часто общались с семьей Фаруха аль-Рашиди, встречались с ними вресторанах и клубах. У него была очень приятная супруга. И прекрасные дочери.Две дочери.

— У него был еще сын, — напомнил Богданов.

— Правильно. Но мы видели его не так часто. Он приехал сразупосле ранения отца. Парню было двадцать четыре года, и он как раз за два годадо этого окончил Оксфорд. Отец очень гордился сыном, мальчик окончил престижноеучебное заведение с высокими баллами, и ему предложили остаться на работе вВеликобритании. Кажется, он был физик или химик, что-то в этом роде. Оченьвежливый молодой человек. Хотя почему молодой. Ему было тогда двадцать четыре,а мне только двадцать шесть. Небольшая разница. Но из-за того, что я дружил сего отцом и был руководителем проекта, он называл меня на «вы». Кроме того, яспас его отца, вытащив из разбитой машины и отдав ему свою кровь. Поэтому онтак уважительно ко мне и относился. И еще один фактор, но это уже чисто личное.Все иракцы ко мне относились несколько иначе, чем к остальным членам нашейделегации.

Богданов снова взглянул на Солнцева, и тот кивнул,подтверждая эти слова.

— Из-за вашей фамилии, — понял Богданов.

— Конечно. Мой дед был священнослужителем, которогорасстреляли в тридцать седьмом. Мир-Джафар Сеидов. Мой отец Мир-Касум Сеидовбыл историком, преподавал в университете, а я считаюсь представителем семьиСеидовых, то есть «сеидов», потомков самого пророка Мухаммеда. Наша семья изАгдама, это в Карабахе, там было селение Сеидли, откуда пошли семьи Мусави иСеидовых. Моя фамилия сразу привлекает внимание в любом мусульманскомгосударстве, ведь «сеиды» — это потомки самого пророка, члены одной большойсемьи.

— Очевидно, это сыграло роль, когда выбирали, кого послать вкачестве руководителя проекта в Ирак, — заметил Богданов.

— Абсолютно не играло, — возразил Фархад. — Это в Ираке ябыл представителем семьи «сеидов». А в тогдашнем Азербайджане я был всего лишьмолодым ученым, который должен был на практике проверить свои научныеизыскания. Моя фамилия и мой расстрелянный дед скорее играли против меня, чемза меня. Но учтите, что даже тогда не так много было желающих отправляться ввоюющий Ирак. Все выбирали гораздо более спокойные арабские страны, где можнобыло заработать себе на «Волгу» и привезти домой валюту. А мне было интереснопрежде всего проверить обоснованность моих теоретических изысканий на практике.И поэтому отправили меня.

— Вы много раз встречались с ним?

— Вы имеете в виду самого Фаруха или его сына?

— Нет, я спрашиваю про его сына.

— Первые полтора месяца он жил в доме своего отца и каждыйдень навещал его в больнице. Пока отец не выписался. Должен сказать, чтоуважение и любовь к родителям — отличительные качества лучших семей Багдада.Слово отца считалось непререкаемым законом, а к матерям там относились как ксвятым, с особым почитанием.

— Потом младший аль-Рашиди вернулся в Лондон?

— Да, вернулся. Но он приезжал еще два или три раза, пока ябыл в Ираке. И каждый раз отец с гордостью рассказывал мне об успехах своегосына.

— Вы знали, что Фарух аль-Рашиди умер четыре года назад?

— Нет, не знал. Как он умер?

— В своем доме в Базеле. Ему было шестьдесят восемь.

— Я не знал. Жаль, он был очень неплохим человеком. Но,наверное, после падения режима Саддама Хусейна ему пришлось эмигрировать. Ведьпри Саддаме он был высокопоставленным чиновником.