— Я все еще не понимаю, в каком качестве я могу вампонадобиться, — признался Сеидов. — Зачем вы меня позвали?

— Узнав о вашем появлении в Ираке, аль-Рашиди обязательнозахочет вас увидеть, — признался наконец Богданов. — Вы спасли жизнь его отцу,вы его кровный родственник, ибо отдали свою кровь его раненому отцу, и наконец,вы представитель рода «сеидов», который так уважает сам аль-Рашиди. Намостается только немного подтолкнуть его к осознанию того факта, что именно выприехали на переговоры в Ирак. Ведь он должен вас помнить и знает в лицо.Заменить вас невозможно. Вас до сих пор помнят в Ираке.

— И я должен буду сдать американцам Юсуфа? — разозлилсяФархад.

— Ни в коем случае, — развел руками Богданов. — Кто говорит,что вы должны его сдать. Юсуф аль-Рашиди ведет антиамериканскую кампанию иобъективно работает на наши интересы в Ираке. Конечно, мы сейчас союзники самериканцами, но иракская нефть слишком большой куш, чтобы отдать его дяде Сэмупросто так. Из-за этого американцы даже грызутся с самыми близкими союзниками —с англичанами и французами. А уже тем более они не подпускают к этому дележунаши компании. И ваш визит будет первым пробным шаром, если хотите, проверкойнаших возможостей. Ведь если тот же Юсуф аль-Рашиди сумеет организовать охранунефтепромыслов, на которых будут работать наши специалисты, то это будетбольшой победой не толькой вашей нефтяной компании, но и нашей страны.Американцы не смогут даже возражать. В конце концов, им тоже нужныбесперебойные поставки нефти и газа.

— Понятно, — выдохнул Сеидов, — вы посылаете меня не какгеолога, а почти как дипломата на переговоры с сыном аль-Рашиди. И понимаете,что я — единственный, кого он будет слушать.

— Конечно. И не застрелит вас в самом начале разговора. Онмог измениться как угодно, мог превратиться в неуправляемого маньяка, впсихопата, в убийцу. Но он должен помнить, что именно вы спасли его отца,поделившись с ним своей кровью. И вы представитель рода «сеидов». Ни одинздравомыслящий мусульманин не поднимет руку на представителя семьи пророка.Даже на его отдаленного потомка. Поэтому вы подходите нам как самая идеальнаякандидатура.

— Я вас понимаю, — медленно произнес Фархад. — Но я долженподумать. Слишком много информации вы сегодня на меня вывалили. Необычной инеожиданной.

— Подумайте, — кивнул Богданов, поднимаясь со своего места.— У вас есть время до завтрашнего дня. Если вы решите, что можете нам помочь втаком вопросе, то мы с вами обсудим, как именно вам действовать. Единственнаяпросьба — никому не говорить о нашей встрече. Даже своей супруге.

— В этом вы можете быть уверены. — Сеидов пожал рукуБогданову и вышел вместе с молчавшим все время Солнцевым на улицу.

Когда их машина отъехала от дома, из соседней комнаты вышелеще один мужчина. Он подошел к Богданову.

— Вы думаете, что он согласится? — спросил он у Богданова.

— Уверен.

— И ничего не заподозрит?

— Пока нет. А дальше все зависит только от нас.

— Нужно очень внимательно за ним следить. Вы установили унего аппаратуру?

— Конечно. Во всех комнатах, даже в ванной и на кухне. Мыдержим его под плотным контролем. Любой шаг, любое слово, которое онпроизнесет, будет нами зафиксировано. В этом вы можете не сомневаться.

Сегодня утром он опять проснулся раньше обычного. И опятьувидел внимательный взгляд Карины. Она словно его разглядывала. На часах былооколо семи.

— Почему ты не спишь? — недовольно спросил Фархад. — Сегодняопять во вторую смену?

— Нет, сегодня в первую, — ответила супруга.

— Спи. — Сеидов повернулся на бок, чувствуя на затылке еевзгляд. Жена молчала, но он чувствовал ее взгляд. И ее дыхание. Через несколькоминут он повернулся к Карине:

— Что опять произошло? Тебя снова что-то беспокоит?

— Не знаю. Наверное, да.

— Тебе не понравилась наша новая квартира? Мы можем от нееотказаться. Никто нас не заставляет в нее вселяться. Можем попросить другую…

— Нормальная квартира, — ответила Карина как-то загадочно.

— Что происходит? — не выдержал Фархад, окончательнопроснувшись.

— Ничего.

— Но я же чувствую. И вижу твое состояние. Почему ты неспишь? Почему ты молчишь? Что случилось?

— Где ты вчера был? — неожиданно спросила супруга.

Фархад ожидал чего угодно, только не этого вопроса. Отнеожиданности он даже замолчал, не зная, как именно ответить на этот вопрос.Или жена действительно может чувствовать его состояние?

— Почему ты спрашиваешь?

— Вчера вечером позвонил Иван Николаевич Сысоев, — сообщилаКарина, глядя ему в глаза, — он хотел что-то узнать у тебя насчет новогокабинета. Я сказала, что тебя нет дома. Но не стала уточнять, что ты поехал сним на встречу.

— Правильно. Я заехал еще к нашему завхозу, а потом поехална встречу. Он поэтому и позвонил тебе, чтобы узнать, где я нахожусь. Но мы сним все уже обсудили.

— Он позвонил за пятнадцать минут до твоего появления, —сообщила Карина, — или ты успел встретиться с ним и переговорить уже последесяти часов вечера? Раньше ты мне не лгал. У тебя кто-то появился? Можешьсказать мне откровенно.

— Господи, какие глупости. — Фархад вскочил с кровати. —Только этого не хватало. Ты еще будешь подозревать меня.

— Я просто спросила.

— Нет у меня никого. Честное слово, никого нет. Кому янужен, такой старый и уставший. Ты посмотри на меня внимательно.

— Тогда зачем ты мне соврал? С кем ты вчера встречался?

Сеидов не мог знать, что каждое слово, произнесенное вспальне, сейчас слышит посторонний человек. И запись их беседы будет немедленнопередана по команде. Но он решил, что ей не стоит знать все подробности еговчерашней встречи. И не потому, что он не хотел сообщать ей о Юсуфе аль-Рашиди,которого она, возможно, помнила, или о его встрече с разведчиками. Ему нехотелось говорить Карине только потому, что он помнил о своей предстоящейкомандировке в Ирак. Она и без того будет волноваться, а узнав, что егопребывание там будет так или иначе связано с руководителем террористическойгруппы и возможной встречей с ним, она окончательно потеряет покой. Когда онибыли в восьмидесятые годы в Ираке, оттуда практически невозможно было звонить.На каждый телефонный звонок в Баку нужно было получать согласие в полиции.Возможно, теперь там работали мобильные телефоны, но она все равно будетволноваться. Лучше ей ничего не говорить, твердо решил Фархад, чтобы она какможно меньше переживала.