— Вяжите! — рычал Гоголос.

Со звериным воплем Юлиан прыгнул в сторону учителя, мысленно уже ломая тому шею. Сзади на молодого вампира накинулись, несколько пар рук похватали за васильковую рубаху, за волосы, ноги, руки, сильно потянули на себя. С сухим треском рубашка порвалась, и в руках незадачливого воина остался голубой лоскут. Кто-то ловко подсек вампира ударом ноги, граф рухнул ничком, продолжая выть, но на его голову и спину уже обрушились грозные удары. Ускользающий глас разума умолял прекратить сопротивляться, иначе сущность Старейшины раскроют, и, ослепленный бешенством, Юлиан чудом его услышал. Краем глаза он увидел мертвое тело рабыни, по которому безжалостно топтались, и затих. Все было кончено.

Раздался зловещий скрежет кандалов на руках, а затем радостный вопль одного гвардейца, который посчитал себя особенно умелым, хотя граф просто перестал бороться. За ним последовал и лязг тонких и легких оков, уже в районе щиколоток, и чуть позже — шеи. Юлиан почувствовал, что не может даже пошевелиться, но ему было плевать. Грубый холщовый мешок обхватил его голову, шнуры больно врезались в шею, и пыльное и грязное тело айорки со следами окованных металлом сапог скрылось от больного взгляда Юлиана. Фийя такого не заслужила. Ноги северянина оторвались от земли, его замершее тело подхватили в несколько рук и куда-то понесли.

Юлиан ничего не понимал. Он корил себя за то, что позволил Фийе поехать с ним и погибнуть так рано и глупо. Перед глазами еще стоял ухмыляющийся Вицеллий, и граф молил всех богов, чтобы их с веномансером разместили в одной камере. Тогда он пообщается с Алым Змеем один на один. Руки в кандалах сжались в кулаки.

С Юлианом не церемонились: закинули в повозку, придавили сверху острыми металлическими локтями и коленями, а у горла легло холодное лезвие кинжала, чтобы пленник даже и не думал дернуться.

Две кобылы в упряжке торопливо и звонко застучали копытами по мостовой. Где-то рядом разносился скрип еще одной подводы, вероятно с Вицеллием, и звуки конного сопровождения. Когда повозка замерла, и лошади, фыркая, остановились, графа достали, поддержали за подмышки и потащили. Обходились грубо, колени оббивались об ступеньки, а тугие оковы моментально натерли руки и шею в кровь. Вицеллий шел рядом, Юлиан чувствовал его запах.

— Двоих убил. Двоих! — с ужасом прошептал кому-то один из стражников, и этот кто-то ушел в сторону. — Что за демон!

Подъем куда-то закончился, начался спуск по крутым каменным ступеням. Вероятно, дошли до отделения тюрьмы. Через время раздался скрип железных решеток, потом еще один. Ничего не видя в мешке, Юлиан, однако, все прекрасно слышал. Они миновали темницы, где сидел люд, кричащий и галдящий. Потом свернули вправо, колени больно ударились о высокую ступеньку перед резким спуском. Вампира снова приподняли и спустя пару минут приволокли до решетчатой двери. Зазвенели цепи на кандалах о толстые пруты, дверь отворили и заключенного затащили в темницу.

— Пожалуйста, дайте мне провести последние часы с отцом, — глухо попросил из мешка Юлиан.

— Закрой пасть! — кто-то ударил его под ребро коленом.

Запах Вицеллия пропал, послышался звук открываемой далекой камеры. Юлиан грязно выругался. Он сам хотел стать палачом для обезумевшего учителя, все узнать из его крови.

— Тщательно обыщите этих змей, особенно старшего. Обыскивать в перчатках, потом их выбросить. Ясно? — рыкнул где-то в коридоре Гоголос.

— Есть, сэр!

С Юлиана срезали все вещи, распотрошили шаровары. Граф слышал, как их кромсают на лоскуты, выискивая спрятанное. В камере, одиночной, ходили мягкими шагами еще двое молчаливых вампиров. Пока гулкие и пыхтящие охранники клали на каменный пол остатки одежды, осторожные руки проверяли их. Потом Юлиан догадался, что скорее всего, это были веномансеры. Он то и дело слышал, как те шумно втягивали носом воздух, проверяя облачение на яды.

— Снимите с него мешок, — приказал один из них.

Мешок сдернули грубо, вырвав с ним клок черных волос.

— Открой рот.

Резкий удар в бок, и Юлиан, взвыв, послушно распахнул рот, куда заглянули сразу двое худых и бледных, как сама смерть, вампира. К лицу графа поднесли фонарь, состоящий из круглого шара и металлического каркаса с ручкой. Шар потерли, и он засиял очень ярко, временно ослепил Юлиана.

— Закинь голову вверх… — прошептал один веномансер, сухо и безжизненно, словно из погребальной корзины. — Язык подними. Теперь вытащи.

— Чисто, — вынес свой вердикт второй вампир.

Когда фонарь убрали от лица Юлиана, граф часто заморгал и смог осмотреться. Тюрьма была просторной, для знатных пленников. Небольшое окно под потолком с широкими прутьями, на уровне земли, выходило на площадь, но нужно было приподняться, чтобы увидеть, какую именно.

Помимо двух тощих веномансеров, облаченных в темные пелерины и с алыми линиями на резких лицах, проведенными от нижней губы до подбородка, в камере было еще пять стражников. В темницу вошел пожилой человек, одетый как Падафир: черное платье, расшитая золотым деревом накидка, обвивающие тощую шею черные ленты. Боевой маг, он же охранный, значится.

— Проверили? — спросил он.

— Безопасно, — кивнули одновременно два веномансера, сложив руки на животах.

— Тогда закрепите его у стены.

Голое тело, в кровоподтеках от битья и с несколькими колотыми ранами, поволокли к стене. Маг прошептал на Хор’Афе длинную фразу, что состояла из сумбурных слов без смысла. Кандалы на шее и заведенных к потолку руках вошли в пазы, слились с ними, намертво склеив заключенного со стеной.

Убедившись, что вампир теперь полностью обездвижен, маг осторожно подошел к Юлиану и прошептал увесистую фразу, вытянул вперед руку, коснувшись груди. Ничего не произошло. Тогда колдун нахмурился и снова повторил фразу, но и тут не случилось ровным счетом ничего.

— Сотрапезника нет, но… хм… странно. Он будто закрыт для меня, — маг взволновался.

Гоголос вошел в камеру энергичным шагом, а его окованные металлом сапоги звучно прогромыхали по камню. По узилищу разлился спертый запах дичи.

— Червя нет?

— Нет, — последовал смятенный ответ. — Но реакция на заклинание странная.

— Нет и ладно, главное паразит не сидит. Наденьте мешок и проваливайте! — рыкнул капитан стражи. — С ним позже поговорит сам Илла.

Туго затянув шнур на мешке, отчего Юлиан временно почувствовал, будто задыхается, толпа покинула камеру. Громко хлопнула металлическая дверь. Нагой и избитый мужчина сидел, прикрыв глаза, и не мог даже пошевелиться, разве что повести плечами вверх и вниз, да развести в стороны стопы — щиколотки были скреплены оковами меж собой.

Время тянулось бесконечно долго. В тюрьме было тихо, как в склепе, — на Юлиана накатилась удушливая волна размышлений. Вицеллий был тем, кто убьет тысячи, чтобы сохранить себе жизнь. Зачем же веномансер вернулся в город, где его поджидала смерть? Кто подослал то фальшивое письмо? Может быть, хотели поквитаться с Вицеллием? Нет, здесь было что-то не то. И Юлиан, вспоминая все прошлое, пришел к ужасной мысли — Вицеллий знал, что в Элегиаре его ждут враги и ехал к смерти намеренно. Но зачем? И с какого же дня началось предательство Вицеллия к семье Лилле Аданов и, главное, к самому себе? На этот вопрос ответа не нашлось. Вся ситуация, от отъезда и до ареста, была абсурдной, словно воплощенный в жизнь кошмар полоумного. Юлиан вспоминал Фийю и ее наивные, но самоотверженные попытки помочь.