В разговорах о модном макияже ключевое слово — МАТИРОВАТЬ. Ретушировать и тонировать. То есть убрать блеск: нос не должен быть похож на начищенный ботинок. Матировали? А теперь внимание: следующее задание — добавить немного блеска! Издеваетесь? Мы блестим или не блестим, черт возьми?! Не забудьте придать губам дополнительный объем. Разумеется! Только не бейте себя по губам деревянной ложкой для соуса, а воспользуйтесь придающим объем блеском! Суперстойкой суперновинкой! Тот несчастный, что осмелится вас поцеловать, навсегда приклеится к вашим губам, как перманентный татуаж.

После двух часов нанесения макияжа вы почти не изменились. Только кое-где облупившаяся пудра свисает лохмотьями, как старые обои. «Зачем ты красишься? Тебе так идет естественность», — говорит ваш возлюбленный. А когда вы появляетесь перед ним в натуральном виде, он приходит в ужас: «Ого! Ну и видок! Твое лицо похоже на сырник!»

Стоит ли говорить о «натуральной косметике»? Недавно я купила мыло на основе оливкового масла. Мечтала о мягкой, нежной и абсолютно гладкой коже. Идиотка! Теперь у ящерицы кожа мягче. В Швеции в коробки со спичками кладут специальную полоску — что-то вроде наждачной бумаги. Моя щека сейчас похожа на эту полоску: проведешь по ней спичкой — воспламенится. Помыла волосы настоем меда с лимоном. Полная дура! Они превратились в бахрому, как на старых ламбрекенах.

Переходим к диетам. Себя не переделаешь — это всем понятно. И если уж вы родились «грушей», «песочными часами» или «елкой», в клепсидру с осиной талией так просто не превратитесь. В лучшем случае останетесь «грушей», но не такой пузатой, менее грушевидной (вроде той, что плавает в бутылке с граппой). Потому что это вопрос конституции. А конституцию не изменишь, хотя многие и пытаются — от пластических хирургов до политиков. А вот вам доказательство самой природы. В один прекрасный день вы решаете сменить прическу. К черту скучный пробор посередине, как у Орнеллы Мути. Сегодня в моде боковой. Отлично. Выпрямляете волосы и закручиваете концы «а-ля Дженнифер Энистон» — внутрь. Семьдесят евро, и через два дня ваши волосы снова в первозданном виде: пробор по ночам упорно перебирается на середину, кончики загибаются кверху, а с трудом выпрямленные волосы закручиваются в гнезда, будто вы сунули голову в клетку с бешеными белками. Утешает одно: самую красивую женщину этого года зовут Сальма, что переводится как «останки». Не знаю почему, но меня это успокаивает.

Са va sans dire[10]. Попробуйте задать женщине вопрос, требующий минимального умственного напряжения. Например, какая у нее группа крови. Бедняжка медленно поплывет по течению сбивчивых мыслей и туманных догадок… и в конце концов скроется из виду. А потом спросите, как звали ее детских кукол. Она выпалит вам сто сорок имен кряду и подробно опишет каждую куклу, ни разу не запнувшись. Если память и правда сама решает, что помнить, а что нет, то в необитаемой пустыне женского мозга имя детской куклы всегда первое на горизонте.

Мою куклу звали Нахалка. У моих подруг были Стефании, Терезы, Золушки, Белоснежки, Малышки. А у меня — Нахалка. Уже тогда стоило задуматься: что-то не так.

Дедушка Миреллы выиграл на ярмарке Лучиану — говорящую куклу-башню высотой метр двадцать, с копной торчащих в разные стороны рыжих волос. Как я в свои тридцать восемь. Эльвире мать антиглобалистка нормальных кукол не покупала, и бедная девочка целыми днями сидела на балконе — ждала, пока высохнут ее выстиранные в машине и подвешенные за косички тряпичные куклы. С тех пор Эльвира ненавидит косы и стрижет волосы короче ногтей. Страшных, как жертвы маньяка, кукол Беи звали Ширли, Сюзанна и Сильвия. Она их так ненавидела, что придумала игру «драка на куклах». А одной из них в наказание за уродство отгрызла ноги. Молли с детства была человеком практичным и целеустремленным. Играла машинками с дистанционным управлением и спала в обнимку с медведем. Она так и назвала его — Медведь.

Никто из нас и мечтать не мог о Чиччобелло[11], а тем более о Барби. В шестидесятые годы настоящая Барби стоила целое состояние. У меня вместо Барби была Таня — монстр с каштановыми волосами и прической под Дайяну Росс. Ее парня звали Кристофер. Единственная кукла, не умеющая ничего: ни кричать, ни плакать, ни писать. Я всеми силами пыталась от него избавиться. Играя в школу, колотила по голове и протыкала указкой. Но он оказался парнем крепким. В итоге пришлось «забыть» его в кабинке канатной дороги в горах. Я до сих пор мечтаю о домике Барби со «сладкой печкой» и «волшебном гардеробе»

«Жена должна быть красивой, доброй и молчаливой домоседкой». Хочешь заполучить в свои сети мужа? Обзаведись необходимыми талантами, дорогуша. Так сказала мне старая венецианка в очереди за молоком. КРАСИВАЯ, ДОБРАЯ И МОЛЧАЛИВАЯ. А мы еще исламу удивляемся. Слава богу, каблуки в Венеции пока не запретили. Посмотрим, пройду ли я тест на профпригодность. Красивая? Сегодня у меня такое лицо, будто я всю ночь спала под камнем. Добрая? Ну не ведьма. Домоседка? Бывает, когда разболеюсь. Молчаливая? Никогда. Даже при смерти не замолкну. Даже если меня свяжут и заткнут мне рот кебабом!

Бедная Молли. Ее целлюлит превысил все допустимые размеры. Прежде чем позвать на помощь спасателей, она решилась на отчаянный шаг — голодовку. Потом перешла на раздельное питание и потолстела на три килограмма (отложились на лодыжках). Теперь она вылитая слониха: ее щиколотки обрели форму модной в шестидесятые годы юбки-колокола. И так же колышутся при ходьбе. Несчастная Молли превратилась в человека-пюре: сплошные липиды.

Личная жизнь, понятно, не складывается. Несколько любовных драм и пара мелких романов вылились в брак-вспышку с монстром алкоголиком, чей коэффициент умственного развития равнялся минус единице. Разочаровавшись в любви и устав от постоянных неудач, Молли решила связаться со своим духовным наставником и обратилась для этого к медиуму. На спиритическом сеансе медиум впал в транс, катался по полу и отрывочными фразами сообщил нашей Молли, что ее духовный наставник — индейский вождь, а сама она в прошлой жизни была индейцем апачи. Тем самым. Краснокожим. Правдоподобно. Молли болеет нервной экземой: на коже часто высыпают красные пятна, и она вынуждена чесаться целыми днями.

Встреча с медиумом не прошла бесследно. С упорством, достойным «Оскара», она начала вживаться в роль индейца: разговаривать сама с собой и с окружающими ее растениями, ходить в парк и обниматься с дубами. Она подружилась с приморскими елями и, того и гляди, начнет пить на завтрак жидкие удобрения. В своих индейских корнях она не сомневается. Тому есть неопровержимые доказательства. Первое: ей всегда нравилось ходить босиком (еще бы, с таким-то весом). И второе: зевая, она несколько раз подносит ко рту руку, отчего получается нечто вроде: «Уа…! Уа…! Уа…!»