– Не понимаю, для чего.

Она положила свою маленькую руку на его массивную ляжку и стала медленно поглаживать. Так опытный дрессировщик усмиряет дикого зверя.

– А я не понимаю, почему бы этого не сделать. На прошлой неделе я прочла статью в «Клинтон геральд» о том, что Карл Мейджорс подписал большой контракт с правительством штата в Олбани на свой кирпич. Я считаю, что на крышах всех домов, построенных из его кирпича, должен использоваться сланец Найтов.

Нат вскочил на ноги.

– Громы небесные! Сланец Найтов на чудовищных коробках из красного кирпича?! Да мой отец перевернется в гробу!

Келли не стала продолжать эту тему.

– Ну, если ты боишься, что Мейджорс не примет приглашение, тогда, пожалуй, не стоит звать его.

Нат расхаживал по комнате, как старый разъяренный лев в клетке. Седые волосы и борода, казалось, встали дыбом.

– Не примет приглашения?! Ха! Мейджорсы пятьдесят лет ждут такого случая. Во всем штате лишь немногие могут похвастаться тем, что сидели за столом у Найтов. Не примет! Ха-ха! Прибежит, можешь не сомневаться!

Келли закусила губу.

– Ну что ж, если ты считаешь, что это удобно…

Приглашение Карлу Мейджорсу послали, и он его принял.

Для Келли его появление явилось самым ярким событием дня.

Мейджорс прибыл на своем большом прогулочном «мерсере» с открытым верхом. Начищенные по такому случаю фары и черные лакированные дверцы сверкали, красные спицы колес мелькали, как праздничные карусели на День независимости. Хотя уже выпал первый снег, а сплошная облачность грозила новым снегопадом, Мейджорс приехал с непокрытой головой. На заднем сиденье стоял ящик с французским шампанским. Келли по достоинству оценила подарок, да и у остальных женщин он вызвал приятное возбуждение. Сьюзан Кэмпбелл пила шампанское так, будто это слабый яблочный сидр. После третьего бокала она начала кокетливо хихикать, отчего заколыхалось все ее грузное тело. Карл Мейджорс, сидевший слева, стойко и даже с юмором сносил ее толчки локтем и нескончаемые рассказы об ухаживании ее мужа, их медовом месяце и брачной жизни.

Рена Ламберт, с опаской, маленькими глотками выпившая первый бокал пенистого напитка, тут же согласилась на второй. На ее бледных щеках появились яркие пятна румянца. Хэм отпил лишь половину из своего бокала, в то время как его отец, Уолтер Кэмпбелл и Алва Ламберт мгновенно осушили бокалы. Им не терпелось покончить с этим и открыть бутыль с крепким сидром, охлаждавшуюся в кладовке.

Из всех присутствовавших лишь Карл Мейджорс и новобрачная пили шампанское с истинным наслаждением и знанием дела, оживленно болтая, как двое вновь обретенных друзей.

Карл Мейджорс, среднего роста и крепкого сложения, с мощными руками и плечами, в юности работал на отцовских печах для обжига кирпича. Сейчас, в сорок восемь лет, в его темно-русых волосах виднелась лишь небольшая седая прядь. Его тусклые водянисто-голубые глаза создавали впечатление слабости духа. Обманчивое впечатление, ибо он был настоящим мужчиной, который в пятнадцать лет ни с кем не боялся помериться силами, работал в глиняных карьерах наравне со взрослыми и лучше их, в двадцать пять лет унаследовал от отца и дяди руководящее положение в семье и фирме, возглавил пехотный полк в Первой мировой войне и получил в награду серебряную звезду. Любимец женщин, он с достоинством носил смешную щеточку усов на верхней губе, кричащие клетчатые костюмы и булавку с бриллиантом в четыре карата в галстуке. Мейджорс с одинаковым юмором относился к собственным чудачествам и к слабостям других. Он взял со стола бутылку шампанского, наполнил бокал Келли до краев, потом налил себе. – Мне, наверное, уже хватит.

И сама Келли, и Карл Мейджорс понимали, что эти слова ничего не значат.

– Совсем не хватит. Вы обязательно должны выпить еще. Как загипнотизированная, она следила за пузырьками пены, поднимавшимися в бокале.

– Я еще никогда в жизни не пила шампанское.

– Оно создано специально для вас, дорогая.

Келли, казалось, не слышала его.

– «Дайте мне вина. Налейте дополна. Я пью…

– …за радость всех сидящих за столом», – подхватил Мейджорс.

Она взглянула на него с изумлением и восхищением.

– Вы читали «Макбета»!

– И не один раз. Вас это удивляет?

– Не больше, чем вас удивляет то, что я его читала.

Он рассмеялся, отчего стали видны крупные желтые зубы.

– Миссис Найт, почему вы меня пригласили?

Не глядя на него, Келли сделала глоток шампанского.

– Так захотел Натаниэль.

– Не сомневаюсь.

Она коснулась вина в бокале кончиком языка, как ребенок, пробующий что-то новое.

– А почему вы приехали, мистер Мейджорс?

Он откинулся на спинку стула.

– Захотелось взглянуть на женщину, заставившую семидесятилетнего человека отказаться от благословенной холостяцкой жизни. Захотелось узнать, что это за женщина.

Она улыбнулась, все так же не глядя на него.

– Ну и как, узнали?

– Да.

Толстушка миссис Кэмпбелл схватила его за руку, теряя равновесие от выпитого вина.

– Я много слышала о ваших похождениях, Карл Мейджорс. Стыдитесь, стыдитесь и еще раз стыдитесь! Соблазнять девушку, которая всего лишь несколько часов назад стала новобрачной! – Она подмигнула Келли. Глаза ее совсем скрылись в складках жира на мясистом лице. – Дело в том, милочка, что я хочу приберечь его для себя.

Келли весело улыбалась.

– Как не стыдно, мэм! У вас уже есть свой собственный мужчина, и такой хороший.

Миссис Кэмпбелл истерически захохотала и, обернувшись к мужу, хлопнула его по плечу с такой силой, что тот чуть не свалился со стула.

– Ни один мужчина не бывает достаточно хорош, и одного мужчины никогда не может быть достаточно, дитя мое. Со временем вы это узнаете. – Она взглянула через стол на Рену Ламберт. – Что скажешь, Рена? Алва для тебя достаточно хорош как мужчина?

Щеки Рены Ламберт вспыхнули еще ярче. Она окинула миссис Кэмпбелл высокомерным взглядом.

– Кажется, кое-кто выпил слишком много вина.

Миссис Кэмпбелл зашлась от смеха, отчего все ее три подбородка затряслись.

– Ладно-ладно, мисс Пуританка!

– Рена права! – выкрикнул Нат с дальнего конца стола.

Он уже давно чувствовал беспокойство и раздражение, слушая скучные разговоры своего племянника с главным мастером об акциях, векселях и бесконечных взлетах и падениях на рынке ценных бумаг, – при том, что ни один из споривших не владел ни одной акцией.