— Что значит нормальную? — уточнил Баширов.

— Еда и женщины, — улыбнулся Меликов, — илиэто очень сложно для вас?

Баширов взглянул на молчаливо стоящего Голубева. Затемсказал:

— Можешь составить заказы, я скажу, чтобы еду тебе привозилииз ресторанов. А насчет женщин… Может, тебя все-таки устроит общество мужчин?Сам понимаешь — нельзя сюда привозить чужих, иначе потом нам придетсяперекопать всю дачу, чтобы прятать куда-нибудь трупы. Ты ведь уже понял, что вживых мы никого оставлять не будем.

Он смотрел в лицо пленнику. Молчание длилось несколькосекунд, наконец Меликов отвел глаза и громко выругался.

— Вот так-то лучше, — сказал Баширов, — атеперь займемся нашими делами. И выбрось из головы все остальные мысли. Иначеумрешь, не успев попробовать заказанную еду.

Меликов мрачно смотрел на него. Но на этот раз он промолчал,не решаясь что-либо сказать. А стоявший за его спиной Голубев впервые за всевремя усмехнулся. Полковник мог переиграть кого угодно, был убежден Голубев.Они были знакомы с Башировым много лет, и полковник всегда восхищал Голубевасвоей чудовищной рациональной логикой и хладнокровной жестокостью, помогавшимиему в самых разных ситуациях.

Пресс-конференция началась ровно в двенадцать часов дня.Перед собравшимися выступали официальные лица, представители испанскихминистерств и ведомств. Большой зал на триста человек был переполнен, некоторыедаже стояли в проходе — настолько велик был интерес к проходившему черезстолицу Испании уникальному «Литературному экспрессу». Вопросы задавали нетолько чиновникам, но и руководителю проекта с немецкой стороны ТомасуВольфарту.

Обстоятельный, неторопливый Вольфарт отвечал на двух языках— немецком и английском, давая разъяснения по каждому вопросу, интересовавшемужурналистов.

Дронго сидел рядом с Георгием Мдивани. Они были примерноодного роста, одного телосложения. Рядом с Георгием всегда находился молодойлитератор из Грузии Важа Бугадзе, который, несмотря на свой двадцатидвухлетнийвозраст, был популярным драматургом в Грузии.

— Ты только посмотри, сколько здесь людей, —удивлялся Георгий, — я не думал, что в Европе к нам проявят такой интерес.Конечно, я понимал уникальность этого проекта, но столько журналистов…

— Здесь еще и дипломаты, — сказал Дронго, услышавслова Томаса Вольфарта о том, что все заинтересованные страны выразили согласиес проектом, а на сегодняшней пресс-конференции присутствуют представителимногих стран Европы, участвующих в «Экспрессе».

Дронго обратил внимание на Пацоху. Польский представительобычно ходил в джинсовом костюме. У него была колоритная внешность, светлыеглаза, небольшая щетина на аристократическом, несколько удлиненном лице исерьга в левом ухе. Словом, его можно было принять за кого угодно, только не заполковника польской разведки.

К нему подсела молодая красивая женщина. У нее были длинныедо плеч каштановые волосы, курносый носик, миндалевидные глаза и мягкие губы.Женщина, почувствовав на себе взгляд, обернулась и, увидев пристальносмотревшего на нее Дронго, чуть покраснела.

— Ты так смотришь на эту девочку, что можешь сделать вней дырку, — раздался за спиной хрипловатый голос.

Дронго обернулся. Рядом стоял Павел Борисов. С болгаринаможно было рисовать древних греков: курчавые темные волосы, прямой нос,заросшее темной бородой лицо, большие выпуклые глаза. Он был среднего роста, ноиз-за своей колоритной внешности казался выше.

— Постараюсь не причинять ей вреда, — пошутилДронго. — А ты не знаешь, кто это такая?

— Это тебя так волнует? — подозрительно прищурилсяПавел. — Или тебя волнует любой, кто оказывается рядом с Яцеком?

— Ты что, его личный телохранитель? — парировалДронго. — Меня интересует красивая женщина, а не твои сентенции. Кто онатакая?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Борисов. —Может быть, местная журналистка. Хотя на испанку она совсем непохожа. Может,она полька? Так говорят по-русски? Нет, кажется, правильно будет «полячка»?

— Ты поразительно хорошо знаешь русский язык, —заметил Дронго, — и говоришь достаточно чисто для болгарина.

— Я переводил Бунина и Набокова на болгарский язык,издавал Пастернака и Мандельштама, — заметил Павел.

— Прекрасно. — Дронго увидел, как молодая женщинапопрощалась с Яцеком и пошла к выходу. Извинившись перед Борисовым, он поспешилза ней.

Незнакомка уже вышла из зала, когда он ее догнал. По-польскион знал лишь несколько слов. У нее была славянская внешность, Борисов неошибался, она была явно не испанка.

— Прошу бардзо, — начал по-польски Дронго.

Женщина обернулась. В ее глазах было любопытство. «Интересно,что общего у нее с Яцеком Пацохой?» — подумал Дронго.

— Вы говорите по-русски? — спросил оннеожиданно. — Такая красивая женщина должна знать и другие языки.

Незнакомка улыбнулась. Ей был приятен комплимент.

— Я говорю по-русски, — ответила она, — и могупонять, когда мне говорят комплименты.

Она говорила не просто хорошо, она даже правильно ставилаударения, что не всегда делали поляки, даже в совершенстве владеющие русскимязыком.

— Потрясающе, — пробормотал Дронго, — яобратил на вас внимание еще в зале.

— Я заметила, как вы на меня смотрели, — сказалаона, — извините, но я тороплюсь на работу.

— Это вы извините меня, — пробормоталДронго, — но отпускать такую красивую женщину было бы непростительнойглупостью с моей стороны. Может, мы с вами встретимся?

— Я не могу, — ответила она, — я должнавернуться в наше посольство.

— Вы работаете в посольстве? — понялДронго. — Вы дипломат?

Она замерла. Кажется, ей было неприятно, что онапроговорилась.

— Да, — наконец сказала она, чуть подумав, —я работаю в посольстве. В польском посольстве. Но я не дипломат. Я только на…Как это по-русски… на стажировке. Я приехала в Мадрид только на один год.

— Как мне повезло, — сказал Дронго, — значит,у нас есть повод сегодня вечером встретиться.

— Почему? — поинтересовалась она.

— Вы знаете Мадрид и можете порекомендовать мне самыйхороший ресторан в городе.

Она усмехнулась.

— Самый хороший ресторан — это самый дорогойресторан, — сказала она с некоторый практичностью. И, чуть подумав,добавила: — Это, наверно, ресторан в отеле «Ритц».

— Вот и прекрасно, — сказал Дронго, — яприглашаю вас вечером приехать в отель «Ритц». К семи часам вас устроит?

— В «Ритц»?