тут отскребли дочиста каждый проклятый булыжник. Мостовые здесь всегда были чистыми, но такая чистота уже была безумием. Впереди вынырнул и начал надвигаться храм – средоточие веры Геборене. Он теперь тоже выглядел иначе. Вихтих помнил громоздкое здание, внутри – лабиринт переходов, залитых кровью из выпущенных кишок. Он помнил, как бродил по запутанным коридорам в поисках Моргена, бога-ребенка, который потом ударил его ножом в живот. Тот замок выглядел так, словно был создан совсем не человеческими руками. Этот производил такое же впечатление, однако смотрелся гораздо более… упорядоченным. Неужели это Морген изменил его, исказил реальность своей навязчивой потребностью в порядке и чистоте?

«Может ли достигнуть безумных размеров желание оставаться в здравом уме?»

Эта мысль напомнила ему о Бедекте, и Вихтих отмахнулся от нее. Морген получит по заслугам. У Бедекта был план, и, погибнув от руки Бедекта, в Послесмертии Морген должен был служить старому седому козлу. Вихтих усмехнулся. Конечно, это еще не справедливое возмездие Моргену за то, что он зарезал его, Вихтиха, – но первый шаг в этом направлении. Скоро маленький поганец поймет, что Бедекту нельзя было доверять; Вихтиху не терпелось увидеть, как изменится при этом его лицо.

Что же у Бедекта на уме? Старый козел бормотал что-то невразумительное о побеге из Послесмертия. Неужели он не доверял Вихтиху?

«Да ну, не может быть».

Он, должно быть, просто опасался, что их подслушивает Штелен; у нее была привычка шпионить за своими друзьями.

Оставалось надеяться, что эта задумка Бедекта сработает лучше, чем остальные его планы.

Вихтих ехал по серым улицам. Этот Зельбстхас был лишен кипучей суеты жизни, которая переполняла его находящийся в реальности оригинал. Мертвые люди вокруг были заняты ежедневными привычными хлопотами, до странности схожими с хлопотами живых. Сгорбленные старушки покупали на рынке серые фрукты. Брюзгливые старики пили темный кофе и жаловались друг другу на боли в коленях. И так – в каждом сером кафе, что во множестве усеивали устрашающе чистые улицы. Вихтиху аж захотелось помочиться на стену, внести свежую струю в это скучное совершенство.

На одной из улиц, отходящих от главной, Вихтих заметил человек пять с ведрами, в белых одеяниях жрецов. Стоя на коленях, они отскребали мостовую.

«Я так и знал!»

Бедект назначил встречу в «Ляйхтес Хаус». Знакомое название. Вихтих доехал до улицы, которую вроде бы тоже узнал, сжал бока лошади коленями, заставив ее свернуть туда. Увидев таверну, он понял, почему название прозвучало знакомо. Когда они прибыли в Зельбстхас – в Зельбстхас живых, тогда они сами были еще живы – они остановились именно здесь. Вихтих вспомнил, как завалил в кровать ту ненасытную служанку, короткая ухмылка скользнула по его лицу. Как ее звали? Он не смог вспомнить.

Забросив поводья на коновязь, Вихтих во всем своем блеске ввалился в таверну. Несколько скучающих посетителей глянули на него, но даже его фирменная улыбка не произвела на них никакого впечатления; они тут же потеряли к нему интерес и отвернулись.

«Серый – не мой цвет».

Это было единственное объяснение. Иначе как бы они могли с такой легкостью проигнорировать его потрясающую внешность и физическое совершенство?

Вихтих снял с плеч парные мечи, бросил их на стол и с удобством расположился на стуле. Глянул на парня за барной стойкой, на помогавших ему девиц. Все они выглядели серо – и знакомо. Да большинство посетителей казались смутно знакомыми. И тут до него дошло. Они действительно были знакомы ему, он видел их раньше. Перед тем, как он и Штелен покинули «Ляйхтес Хаус» в прошлый раз, унося с собой истекающего кровью, в полной отключке и уже стоящего одной ногой в могиле Бедекта, отвратительная клептик прикончила тут всех. Всех – работников и посетителей. Она сказала, что сделала это для того, чтобы замести следы, чтобы никто не смог их описать. Она солгала. Вихтих знал, что она убила всех этих людей, чтобы спрятать среди множества тел труп единственного человека, чьей смерти она страстно желала. Вихтих заметил горничную, с которой он переспал здесь в тот раз. Девушка как раз подавала выпивку мужчине – тот сидел на краешке стула, уронив голову на стол и обхватив ее руками.

Странное чувство стеснило грудь Вихтиха. Это могла бы быть вина, если бы гефаргайсты того типа, к которому относился и Вихтих, не использовали вину только для того, чтобы манипулировать другими. Штелен приревновала его. Что такое ревность, Вихтих мог понять – даже лучше, чем ему хотелось бы. Каждая женщина хотела его, как Штелен могла его не приревновать? Но убить десяток человек, только чтобы насолить ему? Он понятия не имел, что она так безумно влюблена в него. Он и сам чуть было не поддался искушению окучить эту кровожадную суку, но вскоре после того, как Штелен вырезала всех в «Ляйхтес Хаус», она поимела Бедекта в каком-то заблеванном переулке.

«Возможно, это была жалкая попытка заставить меня ревновать».

После чего отношения между Бедект и Штелен стали очень напряженными; старый козел прикончил ее, чтобы спасти Моргена, что отнюдь не разрядило ситуацию.

«Неужели у всех такие запутанные отношения?»

Скорее всего. Везде, где замешаны бабы, все становится очень сложным.

Подошла служанка. Красивая, даже пепельный цвет лица не портил ее. Ни малейшего намека на узнавание не промелькнуло в ее глазах. Губы и не подумали дрогнуть хотя бы в подобии теплой улыбки.

Вихтих проглотил обиду, бросил на нее долгий томный взгляд и сказал:

– Привет.

– Выпивка? Еда? – она не смотрела на него, мечи на столе приковали к себе взгляд мертвых глаз.

– Да и да, – ответил он.

Вихтих смерил откровенным взглядом ее задницу. Он помнил, как она упала к нему на колени в последний раз, когда он видел ее – смеясь, дразня его и хихикая.

– Можно было бы немного еще чего-нибудь.

– Жареный цыпленок и эль?

– Это настоящий цыпленок?

Она пожала плечами и отошла от столика.

Вихтих смотрел, как покачиваются ее бедра при ходьбе, но не мог заставить себя испытать ни капли вожделения.

«Смерть – лучшая профилактика от беспорядочных связей».

Надо будет завалить кого-нибудь чисто чтобы убедиться, что он все еще может это сделать. Жизнь – не-жизнь, поправил он себя – не стоило и длить, если в ней не будет восхищенно смотрящих на тебя баб.

Еду все не несли, а настроение у Вихтиха все падало. Когда все эти люди были живы, обслуживание тут было лучше. «Каких только отмазок не придумают для своей лени». Даже смерть сгодится.

Он откинулся на спинку стула. Усталость вдруг навалилась на него.