своему голосу прерваться. Даже "Чайки" его не взяли, а ведь они его задрафтовали. Он пробыл там несколько лет, пока Серафина Хэнсон не обменяла его. У него связаны руки".

"Итак, если профессора собираются там быть, кто на самом деле туда поедет?" спросила я.

Брук вздохнула. "Честно говоря, это весело", — сказала она. "В смысле, мне нравятся танцы. Там проносят выпивку, и правда в том, что часто люди уходят раньше, потому что в это же время проходит вторичная вечеринка".

"Вторичная вечеринка?" спросила я.

Она закатила глаза. "Это глупо", — сказала она. "По сути, хоккеисты устраивают свой собственный драфт и спят со своими избранниками. Это способ войти в сезон".

Я сморщила нос от отвращения.

"Не может быть, чтобы Генри…"

"Я не знаю", — пролепетала она. "Я так не делаю. Я думаю, это глупо. Парни рискуют многим, особенно карьерой, а девушки — репутацией. Я рассказываю тебе об этом только потому, что к тебе могут обратиться, и я просто хочу, чтобы ты знала, во что ввязываешься, прежде чем что-то делать, понимаешь, о чем я? Я знаю, что для тебя это в новинку, и хочу, чтобы ты была защищена".

Я усмехнулся. "Я ценю это", — сказала я. "Но я могу справиться сама".

Брук хмыкнула. "Я знаю, что можешь", — сказала она. "Но ты никогда не знаешь. Эти игроки заботятся только о себе. Ясное дело, я бы знала". Она посмотрела на свои ногти. "И поскольку тебе предстоит унаследовать настоящую команду, я просто хочу, чтобы ты была начеку. Они же парни, помнишь? Они скажут все, что смогут, чтобы залезть к тебе в штаны, или, в твоем случае, чтобы получить контракт или что-то еще".

"Поверь мне, я принимала плохие решения, потому что верила в ложь", — сказала я. "Не то чтобы я искала секса. Я просто хочу… свободы. Понимаешь?"

Брук улыбнулась. "Да", — сказала она. "Я знаю". Она резко встала. "Ладно, давай начнем это шоу". Она начала доставать из моего чемодана горсти одежды. "Мы должны найти для тебя что-то идеальное для сегодняшнего вечера!"

Я усмехнулся, зная настойчивое стремление Брук подобрать идеальный наряд для любого случая. "Кажется, у меня здесь что-то есть", — сказала я, роясь в нагромождении тканей.

После недолгих поисков по комнате разнесся триумфальный возглас Брук. "Бинго! Посмотрите на это!"

Она протянула нежное белое платье, на ткани которого отражался мягкий свет полуденного солнца, проникающий через окно. Мои глаза расширились при виде этого. Платье было изысканным, идеальным сочетанием элегантности и простоты. Я даже забыла, что оно у меня есть, не говоря уже о том, что я его упаковала.

"Оно прекрасно", — вздохнула я, протягивая руку, чтобы прикоснуться к мягкому материалу. Платье имело приталенный лиф, украшенный сложными кружевными деталями, подчеркивающими талию, а затем каскадом переходящими в пышную юбку длиной до колена. Тонкие бретели, украшенные крошечными жемчужинами, украшали плечи, добавляя изысканности.

Брук усмехнулась и кивнула в знак согласия. "Это то, что нужно. Поверь, оно будет смотреться на тебе потрясающе!"

С чувством предвкушения мы решили, что белое платье — действительно победитель сегодняшнего торжества. Когда я прижимала его к себе перед зеркалом, я не могла не почувствовать трепет волнения. Платье, казалось, отражало суть этой новой главы в моей жизни — свежей, полной надежд и возможностей.

"Ух ты, Минка, ты сегодня вскружишь голову", — заметила Брук, ее глаза блестели от одобрения. "Я имею в виду, больше, чем ты уже делаешь. Я уверена, что один из парней заберет тебя. Ты просто должна быть бдительной, понятно?"

"О, прекрати!" сказала я. "Ты опять говоришь чушь, Брук. Клянусь."

"Я серьезно, Минкс", — сказала она. "Ты будешь выглядеть великолепно".

Я не могла не улыбнуться, чувствуя прилив уверенности. Платье гордо висело на двери, готовое к надеванию, и я почувствовала прилив волнения перед предстоящим вечером. Жизнь в колледже начиналась, и это платье должно было стать частью моей первой главы, очаровательной прелюдией к предстоящим приключениям.

Сейчас я не беспокоилась ни о Ричарде, ни о Сойере, ни о чем другом.

Я собиралась веселиться и быть обычной девушкой, которая принимает собственные решения не потому, что мне кто-то приказал, а потому, что я сама этого хотела.

6

Леви

Стоя перед амбаром на Тринадцатой авеню, я чувствовал себя как на краю чего-то, в чем не хотел участвовать. Вид выстроившихся на стоянке машин и отдаленный грохот музыки намекали на царящий внутри хаос. Вонь пролитого алкоголя, смешанная с едким привкусом сигаретного дыма, атаковала мои чувства, напоминая обо всем, чего я предпочитал избегать.

Часть меня жаждала повернуться на пятках и уйти, уединиться в своей комнате в общежитии. Но потом я подумал о матери и ее лобовом стекле, о клинке отца и старой фотографии, и внезапно мне захотелось остаться на месте. Я не хотел оставаться наедине с мыслями, которые когтями цеплялись за края моего сознания, которые я отгонял, надеясь, что они рассеются в шуме внешнего мира.

Я шагнул вперед, и звук моих ботинок по хрусту гравия смешался с отдаленными мелодиями веселья. Когда я вошел, передо мной развернулась сцена внутри — какофония голосов, смеха и звона бокалов. В воздухе витала энергия молодости, которую я с трудом улавливал.

Я нашел свободное место у края и наблюдал за происходящим со стороны. Музыка билась в моей груди, напоминая о пульсирующем ритме жизни, с которым я часто оказывался не в ладах. Контраст между хаосом вокруг меня и одиночеством, которого я жаждал в своих мыслях, казался разительным, почти шокирующим.

Я прислонился к стене, пытаясь слиться с фоном среди пульсирующей мании амбара. Непрекращающийся грохот музыки разносился по помещению, на мгновение заглушая мои мысли. Затерявшись в собственном мире, я надеялся остаться незамеченным, ища утешения в анонимности толпы.

Что угодно было лучше, чем тишина.

"Эй, ты не Леви Кеннеди?" Голос разрушил мою задумчивость, вернув меня в настоящее.

Я сузил взгляд и нахмурился, ничего не ответив. Я знал, в какую игру она играет. Это было написано на ее жеманной улыбке и едва заметном наклоне