на кривую дорожку. Впервые он попал на зону в семнадцать лет за повторную кражу: украл в магазине конфеты и вино, не столько потому, что был голоден (голод он привык терпеть), но протестую против несправедливости мира. У одних нет ничего, другие имеют все ничего. А он не хуже этих других!

Он попал в колонию для несовершеннолетних. Это было самое страшное место из тех, в которых он побывал. Озлобленные, ожесточившиеся подростки, лишенные любви и заботы, не признавали никакие законы. Каждый мстил всем за свою неудавшуюся жизнь. В колонии царил беспредел, сильные издевались над слабыми. Тюремное начальство предпочитало закрывать глаза на беспредел, не обременяя себя воспитательной работой.

В тюрьмах для взрослых сексуальные отношения между зэками обычно дело добровольное. У подростков тестостерон отключал мозги: те, кто постарше, нередко насиловали новичков. И Сергей, симпатичный, худенький мальчик, с нервным лицом, стал объектом похотливого интереса сидельцев постарше.

Первую неделю в зоне Сергей почти не спал: он боялся, что, когда заснет, его преследователи прикоснутся своим «болтом» к его губам, и он будет навсегда клеймен позорным званием «опущенного».

А такое клеймо – самая страшная участь для заключенного. Каста неприкасаемых в Индии не знала таких унижений, которым подвергались эти несчастные в тюрьмах и на зонах.

Опущенные становились изгоями. Им отводили худшие места в камере. Никто не хотел сидеть с ними рядом, брать что-нибудь из их рук. Они становились жертвами похоти «кочегаров»– активных гомосексуалистов. Их превращали в «жен» – заставляли обстирывать и обхаживать других.

Такая участь могла сломать психику у любого. Многих из них мимикрировали: откликались на женское имя, даже носили женскую одежду, красились. Они старались привлечь к себе внимание блатных авторитетов, надеясь, что, став их «женами», они будут защищены.

Такая участь пугала Сергея больше всего.

Но ему скоро исполнилось 18 лет, и его перевели во взрослую зону. Там действовали воровские законы и существовала жесткая иерархия заключенных. И Сергей почувствовал себя в безопасности.

Заключенные делились на три группы: «мужики», «козлы» и «блатные».

«Мужики» – самая многочисленная каста. Так называли тех, кто попал в тюрьму случайно – из-за незначительных преступлений или по несправедливому обвинению. А таких было ох! как немало.

Полицейское начальство обязано регулярно отчитываться в успехах по раскрываемости преступлений. И к концу отчетного периода младший полицейский состав ломал души и ребра наугад задержанным людям, добиваясь подписи под «чистосердечными признаниями». Немногие могли этому противостоять. И сломленные люди сдавались и оказывались в тюрьме.

«Мужики» держались особняком, они старались не с кем не конфликтовать и блюли законы зоны. У них была одна цель – освободиться и вернуться домой в семью. И забыть зону, как страшный сон. Они пытались не ожесточиться, не оподличать. Неофициальные короли зоны – «блатные» – считались с этими и обычно «мужиков» не трогали.

Вторая каста – малочисленная – «козлы» или «суки». Так называли тех, кто готов был на подлость ради своего «светлого будущего» или чуть более «светлого» настоящего. Такие заключенные соглашались сотрудничать с тюремной администрацией. И за это получали хорошие по тюремным меркам должности – библиотекаря или завхоза, и дополнительную пайку. Они изображали перед немногочисленным проверками образцовых заключенных, твердо ставшего на путь исправления,

За лучшие условия они расплачивались слежкой и доносами. Они могли повлиять на судьбу любого зэка – оклеветать его или, наоборо,т представить в выгодном свете. Поэтому в открытую с ними не враждовали. Можно было поплатиться за это карцером или такой воспитательной «процедурой» в комнате надзирателей, после которой не сможешь вздохнуть без боли неделю и будешь есть стоя.

Остальные заключенные ненавидели и презирали «козлов». С давних времен в тюрьмах и зонах существовало наивное, но любопытное поверье. Считалось, что администрация имеет тайное распоряжение: в случае начала войны перестрелять всех «сук», так как они сразу перейдут на сторону врага.

Много позже Серега, уже ставший Антикваром, узнал, что участь «суки» не всегда выбирали добровольно. У тюремного начальство было много способов превратить человека в «суку», «козла», «падлу» принудительно.

Например, какого-нибудь упрямца бросали в изолятор и держали в нем на урезанной пайке до тех пор, пока у него не начнется дистрофия. Физически ослабленный человек не выдерживал постоянного голода и соглашался сотрудничать. Или в зоне распускали слух, что вновь прибывший уже стучал на зэков. И человека сразу же считали «сукой» и относились к нему с подозрением.

Третья каста – «блатные» – профессиональные преступники. Те, кто по-другому жить не хотел или не мог. Они не знали раскаянья. Отсидев полученный срок, они продолжали свою деятельность и совершенствовали свое криминальное мастерство.

Серега скоро понял главный закон зоны – поменять свое место в тюремной иерархии невозможно. Твой статус, как клеймо, выжженное на лбу, останется до конца дней. Участи «опущенного» он избежал. Сотрудничать с начальством он не стал бы никогда. Но и «мужиком» он не был: на воле его никто не ждал. И он решил стать «блатным».

И признался в этом соседу по нарам, вору в законе по кличке Бывалый. Тут мрачно выслушал его, рассматривая татуировки на своих руках, помолчал и ухмыльнулся беззубым ртом.

– А ты подходишь?

– Не знаю, – смутился Сергей.

– Ты чист?

–Как это?

–В армии служил?

–Не, не успел, я же сел, когда мне восемнадцати не было.

– Подходит. И не работал нигде?

–Нет еще, – ответил Сергей.

– Хорошо, – Бывалый снисходительно улыбнулся щербатым ртом. – Не может быть с братвой тот, кто людям прислуживал.

– Слугой что ли?

– Каким слугой?? Слушай сюда. Официантам, к примеру, или начальникам бывшим путь заказан. Чалишься впервые?

Серега кивнул.

– Я скажу ребятам. Они к тебе присмотрятся. Так что форс держи – перед начальством не выслуживайся. Подойдешь, возьмем в «звоны». Будешь моим «малюткой».

– Это как? – зарделся Сергей.

–Учеником, значит, станешь.

Бывалый стал покровительствовать Сергею. Он был «честным вором» и не имел семьи. А возраст давал о себе знать – одиночество начинало тяготить, неизбежная с возрастом дряхлость пугала. Приходилось задумываться: кто стакан воды поднесет лекарство запить. И худой парнишка с огромными глазами разбудил в зачерствевшей душе непривычно теплые чувства.

Бывалый подвел Сергея к «смотрящему» – зэку, отвечающему за порядок в камере. Звали его Сохатый, это был мрачный человек с тяжелым взглядом. Он долго рассматривал парня, но ни о чем его не спросил. Потом оглянулся – из полумрака между нарами вышел мужик, весь покрытый наколками, «расписной», и поманил Серегу к себе пальцем.

–Братва так решила: пройдешь ритуал – будешь своим считаться.

Сергей кивнул. О ритуалах посвящения в тюрьмах ходили разные слухи, довольно жуткие. В каждой зоне был свой обряд. Ему было