- Не могли же мы поменять музыку, - с досадой озвучил мои собственные мысли Пашка.

- Не могли, - отозвалась я.

И это было истиной. Не мы первые, не мы последние. Просто стечение обстоятельств. Просто… Чёрт подери, вот только почему обстоятельства эти стеклись именно с Богдановым?!

- На лед! – приказал Рудов, строго посмотрев на нас.

Понял, видимо, ход моих мыслей. Я вскинула голову, расправила плечи, всем видом стараясь показать ему, что подобные мелочи не имеют для меня значения.

Ни подобные мелочи, ни вчерашний визит Тимура в мою ванную.

Понимала, что непрозвучавшие вопросы так и повисли между нами в воздухе, но отвечать на них я не собиралась. Просто-напросто потому, что отвечать мне было нечего.

Вложив чехлы от лезвий в ладонь Рудова, я открыла дверцу и ступила на лёд.

Как и накануне, трибуны отозвались всплеском тысяч ладоней. Я сделала вдох, впуская в себя исходящий ото льда холод, позволяя предвкушению проникнуть в меня, охватить целиком. Сегодня, сейчас, я здесь, и это единственное, что важно. Сегодня и сейчас у меня есть только этот момент и только этот шанс. Нет ни прошлого, ни будущего – только этот лёд, только эти трибуны, только красное, расшитое бисером платье и партнёр, которому я могу доверить свою жизнь.

Только что под сводами спорткомплекса отгремело танго в программе Каримовой и Богданова. Откатали они четко, без единой помарки, разве что разошлись на вращениях, но это не помешало им с большим отрывом возглавить турнирную таблицу. Та же музыка, что и у нас – «Либертанго». Судьи и зрители будут сравнивать два выступления… В чью пользу будет сравнение? К чему думать об этом?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - С Богом, - шепнула я, на миг остановившись. Осмотрела трибуны.

-  Сейчас главное в тройку попасть, - остановившийся рядом Паша взял меня за руку, и дальше мы поехали уже вместе.

- Да…- взглядом я против воли блуждала вдоль бортика. Знала, что нужно заставить себя перестать. Уже было отвернулась и тут…

Как и вчера, я увидела мать. Выпрямившись, она стояла, глядя на каток, и я могла бы поклясться, что на её лице играет победная улыбка.

Оля

Не рановато ли?

Внутри настырным шёпотом прозвучало - нет. Я не смогу перепрыгнуть её пару. Мы не сможем, тем более, на данный момент находимся лишь на четвертом месте.

«Что ж ты меня так ненавидишь?», - хотелось подойти и спросить мне прямо, глядя ей в глаза.

Вздохнула и вдруг увидела, как к матери подходит Богданов. Свободная рука сжалась в кулак. И этот тоже решил посмотреть на нас? Напомнить о том, что было вчера?  Ну нет…

Я сделала разворот и снова кинула взгляд в сторону борта. Увидела, как Тим что-то говорит моей матери. Нехотя она отвела ото льда взгляд. Нахмурилась и… пошла вслед за Тимуром.

Времени до начала проката почти не осталось. Единственное, что я понимала – мать ушла.

Облегченно выдохнула и мысленно поблагодарила Бога за это. На душе стало спокойнее. Теперь, когда я не чувствовала давления, не чувствовала, что она смотрит на меня, даже дышать стало как будто легче.

- У нас всё получится, - сказал Паша, посмотрев в глаза, когда мы встали в начальную позу. – Но на всякий случай… - он слегка, невидимым движением приобнял меня. – Ты лучшая, помни это.

- Лучшая разве что вместе с тобой, - быстро шепнула в ответ.

Да… дышать однозначно стало легче.

Музыка, танго… Первые движения, а после мелькание лиц, руки Паши, стук собственного сердца. Как в тумане я скользила по льду, на автомате выполняя заученные элементы, и по окончании проката даже не поняла, хорошо мы откатались или нет. Только когда услышала радостное восклицание Паши, подняла голову и, улыбнувшись, спросила:

- Я не упала?

Задай вопрос кому-нибудь другому, меня точно посчитали бы сумасшедшей, но Паша только покачал головой в ответ и стиснул меня в объятиях:

- Я так тобой горжусь!

Судорожно выдохнув, я закрыла глаза и уткнулась ему в шею. Горло сжималось предательскими слезами. Как будто это и не чемпионат России вовсе, а Олимпийские игры. Вот только в данный момент чемпионат был для меня, может быть, даже важнее.

- А я горжусь тем, что ты – мой партнёр, - совершенно искренне призналась я и, не удержавшись, шмыгнула носом. Посмотрела на него, поймала улыбку и тихонько засмеялась.

Всё, что нам теперь оставалось – сидеть в «уголке слёз и поцелуев» в ожидании вердикта судей.  Попадём ли мы в тройку? Или останемся за чертой призеров и, соответственно, за бортом чемпионата Европы?

Долгие минуты ожидания, словно судьи специально тянули с выставлением оценок, чтобы помучить нас еще сильнее. Хотя куда уж больше - нервы и так были натянуты до предела.

По выражению лица сидящего рядом Романа невозможно было понять, доволен ли он прокатом.

- Роман Юрьевич, - позвала я и взяла у него из рук бутылку воды, которую он покручивал, глядя в монитор.

- Что тебе? – он перевёл на меня взгляд, и только я хотела спросить, что он думает, над стадионом наконец зазвучал голос диктора:

- «Ольга Журавлёва и Павел Жаров за произвольную программу получают сумму сто сорок пять целых и сорок одну сотую балла. Это второй результат».

Второй результат… Два слова, эхом отдавшиеся в моём сознании. Секунда, и я оказалась в объятьях Паши. Смеялась, а слёзы, которые я смогла сдержать на льду, текли по щекам.

- Олька! Олька, мы это сделали, - горячо шептал Паша мне на ухо. – Слышишь, родная? Мы сделали это. Ты самая лучшая партнерша, которую мне могла подарить судьба!

- Паша, спасибо тебе! - всхлипывая, прижалась к нему.

Почувствовала, как на плечо мне опустилась тёплая ладонь, и мгновенно оказалась уже в других руках. Прильнула к Рудову и повторила:

- Спасибо. Спасибо, Ром. Роман Юрьевич…

На льду уже готовилась к выступлению следующая пара. Последняя на этом чемпионате. Последняя, а это значит, что независимо от их проката, в тройку мы попадаем и едем на Европу!