как-то решить проблему перенаселения тюрем и перенаселения СИЗО. Если мы посмотрим на цифры, то увидим, что количество осужденных в рассматриваемом периоде снижается (см. табл. 11).

Таблица 10. Количество оправданных лиц судами Российской Федерации за 1999–2007 годы (доля оправданных вычисляется от всего количества оправданных и осужденных)[33]

Делаются попытки ввести наказания, не связанные с лишением свободы, и расширить их ассортимент. Как первая козаковская судебно-правовая реформа, так и уголовно-правовая либерализация 2010–2011 годов были связаны с внедрением таких наказаний, как обязательные работы и домашний арест, с применением технических новаций типа электронных браслетов – все это имеет целью сократить население СИЗО. Тем не менее и обвинительный уклон, и склонность органов обвинения применять арест в качестве основной меры для удобства своей работы остались – с этим сделать ничего не удалось ни одной из реформаторских волн.

Теперь рассмотрим то, что происходило в эти годы с самими тюрьмами и с системой управления ими.

Выделение управления исполнения наказаний (ГУИН) из системы МВД и передача его под контроль гражданскому ведомству – Министерству юстиции, произошло еще в ходе реформы 1998 года.

После 2005 года была образована специальная Федеральная служба исполнения наказаний, которая не подчиняется Министерству юстиции, но находится под его кураторством, под его патронатом. ФСИН – достаточно многочисленное и дорогое учреждение, на него тратится много денег, и количество его сотрудников за эти годы постоянно росло и продолжает расти до сих пор. В российской тюремной системе на одного заключенного приходится достаточное количество сотрудников ФСИН, чтобы общество могло ожидать более высокого качества тюремных услуг, чем оно видит (табл. 12).

Таблица 11. Число заключенных в расчете в России в 2005–2015 гг.[34]

По данным ФСИН

К концу 2000-х годов все больший процент тюремного населения составляли рецидивисты.[35] Это значит, что тюрьмы не только не выполняли свою исправительную функцию, но и производили новых преступников, которых потом забирали заново. Кроме того, одной из социально значимых функций мест лишения свободы за эти годы стало распространение по России туберкулеза. Тюрьмы и колонии стали очагами, откуда эта страшная болезнь распространялась далее по России. Были попытки как-то исправить ситуацию, и мы наблюдаем некоторое улучшение статистики, но тем не менее проблема не решена и не может быть решена, пока в тюрьмах, в колониях и в СИЗО находится столько людей и в таких условиях (см. цветную вклейку, рис. 6–2).

Реакцией государства на общественное внимание к ситуации в местах лишения свободы стало принятие закона «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания»[36] и образование ОНК – общественных наблюдательных комиссий, действующих на постоянной основе в каждом субъекте РФ, члены которых назначаются Советом Общественной палаты из числа кандидатур, выдвигаемых общественными объединениями, имеющими государственную регистрацию. С одной стороны, этот закон дал гражданским – членам ОНК – гарантированные права на посещение мест лишения свободы, с другой стороны, ограничил возможности некоммерческих организаций в этой сфере. Тем не менее ОНК стала достаточно значимым общественным явлением; люди, которые в ней работали, получили имя и публичное присутствие, достаточное для того, чтобы привлекать внимание к злоупотреблениям, происходящим в местах лишения свободы.

В 2000 году усилиями нижегородских правозащитников была создана другая организация – Комитет против пыток. Эта структура поставила себе целью бороться с нарушением прав человека в тюрьмах и оказывать юридическую и медицинскую помощь жертвам пыток. Их первое дело о полицейском насилии в России одновременно стало случаем выплаты наиболее высокой компенсации Европейским судом по правам человека российскому гражданину.

Таблица 12. Число заключенных в расчете на 1 сотрудника в России и в Европе (страны с числом заключенных более 10 тыс. чел.)[37]

Это было дело Алексея Михеева[38], которого задержали в 2000 году в Нижнем Новгороде и пытали электрическим током, пытаясь выбить из него признание в совершении преступления, которое, как выяснилось впоследствии, он не совершал. Доведенный до отчаяния Михеев выбросился из окна ОВД, выжил, но остался инвалидом. ЕСПЧ в 2006 году вынес положительное решение по его жалобе, и Российская Федерация должна была выплатить ему 250 тысяч евро. С этого дела началась череда громких случаев, связанных как с насилием в полиции, так и с насилием в тюрьмах, когда Комитет против пыток, Общественная наблюдательная комиссия и Совет по правам человека при президенте могли повлиять на происходящее.

Когда в поле общественного внимания появляется большое количество такого рода новостей, начинает казаться, что злоупотреблений становится больше. На самом деле это говорит о противоположном. Если взгляд общественности привлекается к такого рода злоупотреблениям, это хороший признак, а не плохой. Когда общество задается вопросом, это значит, что ответ на него уже сформулирован. Именно таким образом происходит изменение нормы. То, что еще вчера было нормальным или неинтересным, становится неприемлемым, становится раздражителем, и властная машина вынуждена что-то с этим делать.

Общая черта всех реформ, описываемых в этой главе: не все их цели достигнуты, но цели, связанные с транспарентностью, как ни парадоксально, в достаточной степени осуществлены. В России возникает своеобразный контраст между низким уровнем влияния общества на принимаемые властью решения и высоким уровнем транспарентности самой власти. Это одна из неявных или редко формулируемых, но значимых линий натяжения в нашей политической системе.

Институт государственного защитника, предусматривавшийся еще советским законодательством, развивается в эти годы и приводит к появлению государственных адвокатов – адвокатов по назначению, на которых имеют право люди, у которых нет своего адвоката или нет возможности его оплатить. В адвокатуре они занимают примерно то же место, какое тюремная медицина занимает в медицине в целом. Одновременно институт независимой адвокатуры, которую не смогла убить даже советская власть, активно развивается в эти годы, и к концу 2000-х адвокаты становятся в отдельных случаях даже политическими фигурами, звездами и героями политически значимых процессов. Появляются такие организации, как «Агора», созданная в 2005 году, предоставляющие бесплатную защиту тем, кто попал под пресс правоохранительной машины. Граждане начинают осознавать, что правовая помощь для них является предметом если не первой, то насущной необходимости, и что существует возможность отстаивать свою позицию в судах, особенно в рамках арбитражного судопроизводства, отстаивать свои интересы против государства и государственных структур и даже иногда