немного подавлена, а что бы не говорили про нелюдимую Тайру — иногда она умела читать атмосферу, особенно у те людей, которые были ей интересны. Потому она и подсела к умирающему Грому — что-то внутри сказало ей, что так будет правильно. Правда это же что-то сказало ей что она должна на него сердиться. Очень сердиться. Но обнять.

Тайра наконец разжала свои руки и осторожно отпустила тело Грома на пол. Как она не старалась, но его голова ударилась об пол с глухим стуком — бум…

— Слава богу — сказал чужак: — кажется он мне хрящи в горле передавил… дышать трудно. — говорит чужак, которого она отказывалась называть не его именем. Лаэрт, что за чушь. Чужак он и есть чужак. Она сложила Грому руки на груди и выпрямила согнутые в коленях ноги, закрыла глаза. Немного подумала о правосудии. Правосудие в поселке осуществлял Ларс, однако сейчас его компетентность и беспристрастность была поставлена под вопрос. Он врал ей о Кодексе, врал и том, что она — его приемная дочь и что у нее бывают провалы в памяти. Про многое врал. Вывод — он не может быть старейшиной, по крайней мере не может осуществлять правосудие. Пока люди не выберут нового старейшину осуществлять правосудие будет ближайшее по статусу лицо, могущее не только отдать судебный приказ, но и исполнить его. То есть — она. Тайра.

Она повернула голову. Чужак сел и озабоченно ощупывал свою шею. Она сделала два быстрых шага и легко завернула ему руки за спину, не обращая внимания на его возмущенное «Хей!».

— Что ты делаешь⁈ — прошипел чужак, пока она вязала ему руки за спиной: — ты что творишь⁈ Не имеешь права! Я же тебе помог!

— Имею. Согласно правилам и традициям… да и Кодекс так гласит — отвечает она: — я в данный момент являюсь самым старшим представителем селения на указанной территории. Как добропорядочный член социума я обязана предотвратить преступление или пресечь уже совершающееся или, в случае если это не удалось — задержать преступника уже после совершения преступления вплоть до прибытия лиц, осуществляющих правосудие на указанной территории.

— Какое еще преступление⁈ Ты с ума сошла!

— Во-первых ты убил Грома — указывает она на тело кузнеца, лежащее на полу: — во-вторых совершил попытку скрыться с места преступления.

— Ты с ума сошла — говорит чужак и поднимает на нее полные недоумения глаза: — ты что, Тайра⁈ Я ж тебя спас! Да если бы не я… кто знает, что эти сумасшедшие с тобой сделали! Ты же не Тварь, ты человек!

— Я — человек — соглашается Тайра и тут же задумывается над своим собственным утверждением. Человек ли она? Она сильнее, она быстрее, она может выжить с вскрытой грудной клеткой… раньше она просто принимала все по умолчанию. Если ты человек, значит все, что ты делаешь и на то способен — это на что способен человек. Айна рассказывала, что в моменты необходимости обычный человек способен на многое. Или вот, например, Бог-Император, который в одиночку разгромил армию Некромантов и Тварей, поднятых ими. В одиночку! И никто не отрицал того факта, что Бог-Император — человек. Значит и она человек тоже. А что должен делать человек? Являться достойным и законопослушным членом общества. Что должен сделать достойный и законопослушный член общества, став свидетелем преступления? Предотвратить или пресечь его, а при невозможности — задержать преступника до прибытия на место представителей местной власти, или доставить его к ним. Значит она все делает правильно.

— Ты чертова дура. — говорит чужак и возится у ее ног, пытаясь освободится. Освободится у него не получится, кожаные шнурки прочные, узел двойной, но он все же пытается.

— Сперва я думал, что ты — ангел. Боевой ангел во всей его красоте и силе, но ты просто дура. Бенедикт в своих «Опытах» указывал, что бывают такие как ты — сильные, но глупые. Потому что им природа ума не дала, но дала силы и скорости. И толератности к боли… и повышенной регенерации видимо. Развяжи меня и делаем отсюда ноги, рвем когти, уматываем на первой скорости, потому что сейчас сюда ваш старейшина придет, а он на секундочку тоже видимо может сделать так, чтобы ты замерла, парализованная. — тараторит чужак. Он говорит быстро, сбивается, мотает головой, откидывая от лица прилипшие длинные пряди волос.

— Старейшина Ларс — старший в поселке и он никогда не сделает ничего во вред жителям. — отвечает Тайра: — а в случае, если все же попытается, то я буду вынуждена провести процедуру импичмента главы местного муниципалитета в соответствии с Кодексом.

— Развяжи меня, дура! — кричит с пола чужак: — они тебя снова парализуют своим заклинанием, а мне голову отрежут! Идиотка с мускулами вместо мозгов! Мы с тобой союзники! Как ты не понимаешь!

— Ты — чужак — рассудительно замечает Тайра: — а я Охотница на Тварей. Мы подождем старейшину и проявим уважение к мертвому телу Грома. В конце концов он воин и кузнец.

— Ты вообще понимаешь, что они тебя использовали, дура ты голая⁈ Трахали они тебя во все дыры тут всем своим поселком и ржали как лошади! Ссали тебе на голову наверное! А ты их защищаешь! Тварей для них убиваешь! Ты… хуже чем рабыня! Точно, как Тварь — делаешь одно и то же! Где у тебя чувство собственного достоинства⁈ — кричит чужак и Тайра вздыхает. Наклоняется к чужаку и смотрит ему в глаза.

— У тебя горло опухает — говорит она ему: — тебе становится трудно дышать. Если ничего не сделать — ты умрешь. Береги дыхание, не болтай лишнего и тогда не придется тебе трахеотомию делать. Это довольно болезненно, а анестезии у нас нет. Буду резать по живому.

— Что⁈ — глаза чужака округляются и он затыкается, сглотнув и изрядно побелев с лица. Тайра поджимает губы. Никакой опухоли у чужака нет, старый Гром не хотел его убивать, но хоть помолчит. Что такое «использовали»? Все люди должны друг другу помогать, верно? То, что ты помогаешь кому-то — и есть «использование»? Значит она должна быть рада, что помогла всему поселку и особенно — Грому и Ларсу. Действия Грома по парализации и вскрытия ее грудной клетки заставили ее на какую-то секунду видеть все в красном свете, выбирая способ умертвить Грома, но тот уже умирал… что же до чувства собственного достоинства, то оно у Тайры точно есть — она же Охотница, а не… ага… Ларс идет. Она встала, подобрала набедренную повязку, которую с нее зачем-то стащил Гром, натянула ее, зная, что Ларс терпеть не может когда она без повязки ходит. Пояс, лямки… все. Она готова.

Полог в помещение откидывается и входит Ларс. Он открывает было рот, но его взгляд натыкается на лежащего Грома, на бледного, лежащего на спине Грома,