Но ничего подобного не произошло.

О чем Тэкэра Тошайовна спрашивала, так о моей матери. Особенно ректора интересовали её судьба и смерть.

Оказывается, госпожа ректор немного знала о роде моей матушки, о роде Канпе, она сама была откуда-то из тех же краёв, хоть знакома и не была лично ни с одним моим родственником. Потому дотошно расспрашивала о том, как мама учила меня, что рассказывала о магии, какие книги давала читать. А вот отцом абсолютно не интересовалась.

Зато спросила то, от чего я онемела:

- Дочка, как и когда твоя матушка предполагала распечатать твой дар?

Я, только-только затолкавшая слёзы поглубже, ошарашено уставилась на Тэкэру Тошайовну и только смогла выдавить:

- Распечатать?!

Узкие черные глаза стали ещё уже, а госпожа ректор посмотрела на меня долгим-долгим взглядом.

- Ты не знала, что у тебя есть магический дар?

- Я думала… Он всегда был такой маленький… И кое-кто очень сожалел, что дар мне не передался от матери… Что я такая… - тут проклятые слёзы опять стали наполнять глаза, - ни к чему не способная…

Я закусила губу, чтобы позорно не разрыдаться.

А Тэкэра Тошайовна сделала брови домиком, и на её губах мелькнула едва заметная улыбка:

- Дочка, тот тонкий ручеёк, что есть сейчас у тебя – как пар, который паровозу нужно стравливать, чтобы не взорвался котёл. Магия – субстанция почти живая, и запереть её без последствий не получается, поэтому ей оставили небольшой выход. Но это лишь крохи твоего настоящего дара. Поэтому я и спрашиваю о том, как и когда планировалось снять печать. Подумай, вспомни.

- Мама мне ничего не говорила, - я задумалась, анализируя свои воспоминания.

Мама никогда не учила меня нарочно. Она будто играла. И так было всегда.

Даже когда я была уже большая, лет десяти, наверное, помню, сердилась на неё, просила просто рассказать или показать, а не играть в эти детские игры. Она только смеялась и говорила, что пока я ребенок – только игры, только так. «Ты вырастешь большая, мы с тобой уедем далеко-далеко отсюда, тогда придет твоё время, и мы перестанем играть, а будем заниматься серьёзно», - вот, кажется, и всё.

- Мама ничего не говорила… Разве только… Что надо уехать, а вот там...

- Что-то ещё?

- Ну, ещё мы мечтали, что я выучусь на мага.

Тэкэра Тошайовна поджала свои пухлые губы, вышла из-за стола и подошла ко мне, потянула меня за руку, чтобы я встала.

– Ты далеко от того места, где мать говорила тебе об этом?

Я кивнула.

- Значит, будем распечатывать. С тем, что есть, ты не сможешь стать магом, - и резко надавила мне кулаком в живот.

У меня перехватило дыхание и глаза стали, наверное, как у испуганной совы, - большие-пребольшие.

Хорошо бы, и другие части организма не среагировали, как у перепуганной птички…

Вторая маленькая ладошка легла мне на лоб, и мир начал искажаться, меняя пропорции предметов, звуков, цветов, запахов.

- Стой, не двигайся! – приказал мне… радужный яркий шар, размером с полкомнаты. Его голос чуть булькал и будто переливался.

И мир взорвался…

Я стояла в центре красочного извержения чего-то, вокруг яркими разноцветными бликами вспыхивали и неслись обрывки неясных субстанций, завывали и свистели вихри, грохотали и щекотали кожу потоки, глаза видели и не видели одновременно, а воспринимала я всю эту свистопляску, казалось, не кожей, ушами и глазами, а чем-то ещё, какими-то новыми органами чувств, которых раньше у себя не знала.

Постепенно всё улеглось, и я снова увидела кабинет ректора и её саму. Она смотрела на меня внимательно и спокойно.

- Как себя чувствуешь? – спросила.

Я прислушалась – внутри и будто бы снаружи одновременно что-то огромное клокотало и бурлило.

- Во мне штормит море и извергается вулкан, - примерно описала я то, что со мной происходило.

Ну как описала? Попробовала – язык меня слушался плохо, в глазах то и дело вспыхивали фейерверки, уши то закладывало, то с явственным щелчком снова возвращалась слышимость.

Тэкэра Тошайовна улыбнулась и усадила меня обратно на мягкий стул:

- Посиди немного.

Я присела, на ощупь нашарив спинку стула, ощущая себя в центре мощнейшей бури, бьющей мною о что-то хоть и не твёрдое, но вполне-таки травмирующее. Я не сразу это поняла, но волны становились всё слабее. И в какой-то момент смогла соображать и заволновалась:

- Госпожа ректор! А какой у меня теперь уровень магии? – и её лицо только что вполне отчётливо видимое вдруг стало расплываться под тонкой радужной плёнкой. Она помолчала там, за этой пульсирующей радугой размером со всё моё поле зрения, а потом явно улыбаясь сказала:

- Знаешь, на что это похоже? На то, будто мы сейчас в спокойное озеро сбросили с огромной высоты скалу, и вода озера теперь волнуется. Нужно дождаться, когда всё успокоится, и после этого уже оценивать твой уровень, силу и склонности. Поэтому пока я ставлю тебе печать, - я почувствовала, как она взяла меня за кисть и прижала что-то к ладони, - она – напоминание о том, что у тебя сейчас магический карантин.

- Карантин? Как это? – зрение снова вернулось ко мне.

Госпожа ректор сидела за своим столом и едва заметно улыбалась.

- Примерно неделю пользоваться магией тебе не стоит, чтобы твой источник успокоился, а ещё неделю после этого нужно, чтобы твой организм привык и приспособился к твоим новым возможностям. Как раз к этому времени печать окончательно исчезнет с руки, и это станет для тебя знаком, что можно приступать к занятиям магией.

Я выдохнула от избытка чувств. Значит, меня всё же могут зачислить в Академию? Если уже во мне много магии?

- А… что с поступлением на учёбу? – спросила я боясь на всякий случай услышать отказ.

- Сейчас уже слишком поздно, да и хватит с тебя на сегодня, - я тут же кивнула, чувствуя, что опять зрение вспыхивает радугами. – А завтра утром я соберу комиссию, мы оценим твой уровень знаний и решим, как с тобой быть.

Первую ночь в Академии я провела на узковатом диванчике в приёмной ректора.

***

Теперь я поняла, что пока ректор распечатывала мой дар, пока меня принимали в Академию, пока я устраивалась, знакомилась, привыкала к новому месту и получала удовольствие от учёбы, дела во дворце не стояли на месте.

О том, что существуют газеты, из которых я действительно могла бы что-то узнать, я подумала только после слова Ариши, а о том, что совсем расслабилась и потеряла бдительность – когда увидела за окном невысокого кареглазого блондина с королевской осанкой.

Нужно уходить из библиотеки, здесь слишком близко к реджи.