— Как по-вашему, Хинкстон, может цивилизация на двухразличных планетах развиваться одинаковыми темпами и в одном направлении?

— По-моему, это маловероятно, капитан.

Капитан Блэк стоял возле иллюминатора.

— Посмотрите вон на те герани. Совершенно новый вид. Онвыведен на Земле всего лет пятьдесят тому назад. А теперь вспомните, сколькотысячелетий требуется для эволюции того или иного растения. И заодно скажитемне, логично ли это, чтобы у марсиан были: во-первых, именно такие оконныерамы, во-вторых, башенки, в-третьих, качели на террасе, в-четвертых,инструмент, который похож на пианино и скорее всего и есть не что иное, какпианино, в-пятых, — поглядите-ка внимательно в телескоп, вот так, —логично ли, чтобы марсианский композитор назвал свое произведение не как-нибудьиначе, а именно «Прекрасный Огайо»? Ведь это может означать только одно: наМарсе есть река Огайо!

— Капитан Уильямс, ну конечно же! — вскричалХинкстон.

— Что?

— Капитан Уильямс и его тройка! Или Натаниел Йорк сосвоим напарником. Это все объясняет!

— Это не объясняет ничего. Насколько нам удалосьустановить, ракета Йорка взорвалась, едва они сели на Марсе, и оба космонавтапогибли. Что до Уильямса и его тройки, то их корабль взорвался на второй деньпосле прибытия. Во всяком случае, именно в это время прекратили работупередатчики. Будь они живы, они попытались бы связаться с нами. Не говоря уже отом, что со времени экспедиции Йорка прошел всего один год, а экипаж капитанаУильямса прилетел сюда в августе. Допустим даже, что они живы, — возможноли, хотя бы с помощью самых искусных марсиан, за такое короткое время выстроитьцелый город, и чтобы он выглядел таким старым? Вы посмотрите как следует, ведьэтому городу самое малое семьдесят лет. Взгляните на перильные тумбы крыльца,взгляните на деревья — вековые клены! Нет, ни Йорк, ни Уильямс тут ни при чем.Тут что-то другое. Не по душе мне это. И, пока я не узнаю, в чем дело, не выйдуиз корабля.

— Да к тому же, — добавил Люстиг, — Уильямс иего люди, и Йорк тоже садились на той стороне Марса. Мы ведь сознательновыбрали эту сторону.

— Вот именно. На тот случай, если Йорка и Уильямсаубило враждебное марсианское племя, нам было приказано сесть в другомполушарии. Чтобы катастрофа не повторилась. Так что мы находимся в краю,которого, насколько нам известно, ни Уильямс, ни Йорк и в глаза не видали.

— Черт возьми, — сказал Хинкстон, — явсе-таки пойду в этот город с вашего разрешения, капитан. Ведь может оказаться,что на всех планетах нашей Солнечной системы мышление и цивилизация развивалисьсходными путями. Кто знает, возможно, мы стоим на пороге величайшегопсихологического и философского открытия нашей эпохи![2]

— Я предпочел бы обождать немного, — сказалкапитан Джон Блэк.

— Командир, может быть, перед нами явление, котороевпервые докажет существование бога!

— Верующих достаточно и без таких доказательств, мистерХинкстон…

— Да, и я отношусь к ним, капитан. Но совершенно ясно —такой город просто не мог появиться без вмешательства божественного провидения.Все эти мелочи, детали… Во мне сейчас такая борьба чувств, не знаю, смеятьсямне или плакать.

— Тогда воздержитесь и от того, и от другого, пока мыне выясним, с чем столкнулись.

— С чем столкнулись? — вмешался Люстиг. — Дани с чем. Обыкновенный славный, тихий, зеленый городок, и очень похож на тотстародавний уголок, в котором я родился. Мне он просто нравится.

— Когда вы родились, Люстиг?

— В тысяча девятьсот пятидесятом, сэр.

— А вы, Хинкстон?

— В тысяча девятьсот пятьдесят пятом, капитан.Гриннелл, штат Айова. Вот гляжу сейчас, и кажется, будто я на родину вернулся.

— Хинкстон, Люстиг, я мог бы быть вашим отцом, мнеровно восемьдесят. Родился я в тысяча девятьсот двадцатом, в Иллинойсе, ноблагодаря божьей милости и науке, которая за последние пятьдесят лет научиласьделать некоторых стариков молодыми, я прилетел с вами на Марс. Устал я небольше вас, а вот недоверчивости у меня во много раз больше. У этого городкатакой мирный, такой приветливый вид — и он так похож на мой Грин-Блафф вИллинойсе, что мне даже страшно. Он слишком похож на Грин-Блафф. —Командир повернулся к радисту. — Свяжитесь с Землей. Передайте, что мысели. Больше ничего. Скажите, что полный доклад будет передан завтра.

— Есть, капитан.

Капитан Блэк выглянул в иллюминатор; глядя на его лицо,никто не дал бы ему восьмидесяти лет — от силы сорок.

— Теперь слушайте, Люстиг. Вы, я и Хинкстон пойдем иосмотрим город. Остальным ждать в ракете. Если что случится, они успеют унестиноги. Лучше потерять троих, чем погубить весь корабль. В случае несчастья нашэкипаж сумеет оповестить следующую ракету. Ее поведет капитан Уайлдер в концедекабря, если не ошибаюсь. Если на Марсе есть какие-то враждебные силы, новаяэкспедиция должна быть хорошо вооружена.

— Но ведь и мы вооружены. Целый арсенал с собой.

— Ладно, передайте людям — привести оружие вготовность. Пошли, Люстиг, пошли, Хинкстон.

И три космонавта спустились через отсеки корабля вниз.

Был чудесный весенний день. На цветущей яблоне щебеталанеутомимая малиновка. Облака белых лепестков сыпались вниз, когда ветер касалсязеленых ветвей, далеко вокруг разносилось нежное благоухание. Где-то в городкекто-то играл на пианино, и музыка плыла в воздухе — громче, тише, громче, тише,нежная, баюкающая. Играли «Прекрасного мечтателя». А в другой стороне граммофонсипло, невнятно гнусавил «Странствие в сумерках» в исполнении Гарри Лодера.

Трое космонавтов стояли подле ракеты. Они жадно хватали ртомсильно разреженный воздух, потом медленно пошли, сберегая силы.

Теперь звучала другая пластинка.

Мне бы июньскую ночь,

Лунную ночь — и тебя…

У Люстига задрожали колени, у Сэмюэля Хинкстона тоже.

Небо было прозрачное и спокойное, где-то на дне оврага, подпрохладным навесом листвы, журчал ручей. Цокали конские копыта, громыхала,подпрыгивая, телега.

— Капитан, — сказал Сэмюэль Хинкстон, — какхотите, но похоже — нет, иначе просто быть не может, — полеты на Марсначались еще до первой мировой войны!

— Нет.

— Но как еще объясните вы эти дома, этого чугунногооленя, пианино, музыку? — Хинкстон настойчиво стиснул локоть капитана,посмотрел ему в лицо. — Представьте себе, что были, ну, скажем, в тысячадевятьсот пятом году люди, которые ненавидели войну, и они тайно сговорились сучеными, построили ракету и перебрались сюда, на Марс…