«Грибы у нее там, что ли?» — лениво подумала Надежда и тутже высмеяла такое предположение — кто же везет грибы из города?

Впрочем, тайна корзины тут же раскрылась: над ее краемподнялась серая усатая морда, и немыслимых размеров котище издал громкийжалобный мяв.

«Свой человек, котовладелец!» — одобрительно подумалаНадежда Николаевна и невольно восхитилась размерами кота.

Кот продолжал мяукать. Неожиданно послышался еще один звук,нехарактерный для вагона электрички — мелодичный звон мобильного телефона.

Надежда огляделась по сторонам. Кроме нее и тетки с котом, ввагоне никого не было.

У кого же звонит телефон?

И тут тетка вытащила из кармана яркой китайской курткиновенький аппарат и заголосила на весь вагон:

— Але! Да! Я в поезде! Нормально все, подъезжаем уже!Что? Мурзик? Тоже нормально, привет тебе передает!

Как бы в подтверждение кот особенно громко мяукнул.

Выслушав ответ, тетка недовольно крякнула и спряталателефон.

«Прогресс! — подумала Надежда. — Уже замотанныететки из садоводств обзавелись мобильниками! Скоро и коты станут требоватьтелефоны!»

Она представила своего кота Бейсика с мобильником возлерыжего уха и невольно улыбнулась.

В это время динамик забулькал и механический голос сообщил,что поезд прибывает на станцию Западалово.

Хотя Надежда очень часто проезжала мимо этой станции, всамом поселке ей до сих пор бывать не приходилось.

Возле платформы приткнулась маленькая будочка кассы, со всехсторон окруженная армией могучих лопухов. За этой будкой начиналась традиционнаявокзальная площадь, на которой дожидался пассажиров полуживой «львовский»автобус образца шестидесятого года минувшего века, и две черные собаки мирнодремали в пыли.

В общем, можно было бы подумать, что электричка, словномашина времени, перенесла Надежду примерно в тысяча девятьсот семидесятый год,если бы на окне крохотного магазинчика, который хотелось назвать забытым словом«сельпо» не красовался рекламный плакат «кока-колы».

«Мимо магазина по дороге», — вспомнила Надеждаинструкцию Лелика.

Магазин — вот он, и, кажется, другого здесь нет.

Надежда направилась по дороге мимо этого очага культуры ифорпоста цивилизации. Когда она проходила мимо двери магазина, оттудавысунулась небритая и здорово опухшая физиономия местного жителя.

— Женщина! — просипел этот выдающийсяпредставитель местной фауны. — Женщина, постой!

Надежда Николаевна не сразу поняла, что этот сиплый голособращен именно к ней. Но когда призыв аборигена повторился, она невольнооглянулась. Ни одной женщины, кроме нее, в ближайших окрестностях ненаблюдалось, из чего она сделала вывод, что опухшая личность зовет ее. В такойситуации самым правильным было бы, конечно, прибавить шагу и поскорее пройтимимо, не идя на контакт с местными формами жизни, но то ли врожденное любопытство,то ли другие столь же опасные для жизни черты характера заставили ее замедлитьшаг.

Заметив это, абориген оживился, выполз целиком из двереймагазина, предоставив Надежде возможность целиком лицезреть свою фигуру,облаченную в замусоленный сатиновый халат, некогда синий, а теперь утратившийкакой-либо цвет. Из-под халата выглядывал грязный воротник женской вязанойкофты. Обут абориген был в сандалеты на босу ногу, что не вполнесоответствовало сезону.

— Женщина! — с глубоким чувством просипел «прекрасныйнезнакомец». — Купи цепочку!

С этими словами он вытянул вперед грязную руку и раскрылладонь.

Надежда Николаевна невольно взглянула на его ладонь и оченьудивилась. К этой грязной ладони подошла бы цепочка от унитаза, в самом крайнемслучае — ржавая собачья цепь, но никак не то, что на самом деле имело место.

В корявой лапе алкаша лежала, свернувшись кольцами, какмаленькая смертельно ядовитая экзотическая змейка, золотая цепочка необычногоажурного, плетения.

— Клавка, змея ядовитая, не берет. — С этимисловами алкаш покосился на дверь магазина, из чего Надежда сделала вывод, чтоупомянутая Клавка, скорее всего, здешняя продавщица. — Не берет, гадюкасемипалатинская! — с чувством повторил алкаш. — А ведь я ее еще воттакой помню. — Он показал рукой высоту приблизительно болонки. — Яее, гюрзу ашхабадскую, на руках нянчил, а она не берет!

.Надежда уставилась на цепочку. У нее в памяти что-тошевельнулось. Где-то она видела точно такую же цепочку…

Не правильно оценив ее задумчивость, как намерение купитьэкзотический предмет, абориген оживился и сделал шаг к возможной покупательницеи засипел с новой силой:

— Женщина, покупай, не сомневайся, оченно хорошая вещь!Не сомневайся! Клавка, кобра астраханская, ничего не понимает! Думает,краденая! Ничего подобного, Вова Чугуев в жизни чужого не брал! Это.., какее.., бабушки моей родной наследство! Я бы в жизни не продал, да жене больнойлекарство срочно, вишь ты, запонадобилось!

С этими словами алкаш ударил себя кулаком в грудь и сделалеще один шаг. Этот шаг был роковым. Вместе с ним к Надежде приблизился такойгустопсовый запах, что она едва не грохнулась в обморок. Смесь многолетнегонепросыхающего перегара с таким же многолетним запахом немытого тела составилафантастическую парфюмерную композицию, которую вполне можно было использоватькак химическое оружие массового поражения.

Надежда Николаевна стремительно развернулась и бросиласьнаутек, стараясь отдышаться и с трудом сдерживая рвотные позывы.

Вслед ей несся сиплый голос, полный глубокого разочарования:

— Женщина, ну куда же ты, женщина?

Женщина, стой! Купи, отличная вещь! Тещи моей покойнойнаследство! Ребеночку малому на лекарство! Ах ты, эфа самаркандская!

Надежда оторвалась на безопасное расстояние и огляделась.

Как говорил ей Лелик, после магазина следовало повернутьнаправо и отсчитать три дома от угла. Или четыре… Она точно не помнила, да исам Лелик, кажется, не был вполне уверен.

И вдруг она увидела дом.

Всякие сомнения у нее отпали в то же мгновение.

Это был тот самый дом, дом с фотографий, хранящихся в памятикомпьютера.

Он стоял в глубине участка, отгороженный от улицыштакетником и живой изгородью из кустов акации. Кусты были подстрижены неслишком высоко, так что можно было видеть часть дома и крыльцо. Надеждаосторожно подергала калитку, та оказалась заперта, прошлась по улице вдользабора, осторожно поглядывая на участок. Похоже, что дом был пуст — все окназаперты, занавески опущены.

Надежда постояла немного у калитки, потому что не хотелапризнавать свое поражение.

Дом определенно тот же самый, что на фотографиях, но что этодает? Она итак уже знает, что идет по верному следу, только вот здесь он,кажется, обрывается.