— Прошу командира корабля выполнять все просьбы подполковника Сафронова в ходе его экспедиции на остров. Возможно, командировать в его группу людей. Что с топливом, боезапасом и продуктами? — переключился снова на Куринова адмирал.

— Осталось заправиться на Улиссе мазутом. Потребуется три часа с дорогой.

— Добро! При швартовке не гусарь, но действуй жестко, — рекомендовал командующий, зная слабое место Куринова. Когда тот швартовался к тридцать третьему причалу, толпа зевак собиралась на площади Героев Революции. Командующий и сам украдкой наблюдал из здания штаба флота за лихим маневром командира корвета «Дерзкий», хотя официально подобное безрассудство осуждалось. — В течение получаса командировать на «Дерзкий» недостающих офицеров. В том числе за счет штабных. Да, именно флагманских специалистов. Нечего сидеть в кабинетах! Невзирая на звания, подчинение командиру корабля. Товарищи офицеры, прошу выполнять поставленную задачу, — закончил инструктаж адмирал.

— Товарищ командующий, разрешите? — неожиданно обратился к нему Куринов.

— Что еще у тебя?

— На корабле с утра работает военная прокуратура. По очередной анонимке, якобы я собирал деньги на лечение жены с экипажа, — скороговоркой быстро доложил Иван Сергеевич.

— Собирал? — требовательно бросил в его сторону командующий, с сомнением потирая кончик своего носа.

— Нет, конечно, но в роддом сегодня утром отправил. Добросил до больницы подчиненный, капитан-лейтенант Баранов.

— В каком роддоме?

— В первом городском, товарищ командующий.

— Прокуратуру уберем. Ни о чем не думай, кроме выполнения задачи, а жене лично помогу!

— Вы же не гинеколог, товарищ адмирал, — вставил улыбающийся Сафронов.

— Родина потребует, буду для вас гинекологом! — серьезно ответил адмирал.

От дружного мужского хохота задрожал глобус. Планета Земля снова начала вращение вокруг своей орбиты. При этом второй закон термодинамики, предупреждающий о нарастающем беспорядке в замкнутых системах, каковым являются воинские коллективы, опровергался человеческим отношением начальника с подчиненным. Флотский юмор разрывал замкнутый круг и выбрасывал наружу нарастающее напряжение, готовое перерасти в хаос. Так и рождается знаменитый флотский порядок, близкий к хаосу, называемый бардаком.

Поднявшись по трапу на ют[14], Куринов приказал дежурному играть сигнал «Корабль к бою и походу приготовить».

Внутри стального тела три раза прозвенела одним длинным и двумя короткими звонками боевая трансляция. Люди и механизмы пришли в движение, запустилась система под названием «корабельная жизнь». Всей своей повседневностью экипаж готовится только для этой самой главной команды. Казалось, поняли ее даже корабельные крысы, вдруг присмиревшие и прекратившие беготню по воздухопроводам.

Последовала команда, не подлежащая обсуждению: «Посторонним лицам немедленно покинуть корабль!» С незакрепленного трапа-сходни гуськом, осторожно ступая на влажную металлическую обшивку, спускались работники военной прокуратуры. Мордатый подполковник остановился возле Куринова:

— Самоуправство, начальник! Скрывайся в море, а жену не спрячешь. Она за тебя и ответит, — шипя, произнес.

Командир, славившийся отчаянными швартовками, сжал зубы так, что, казалось, сейчас треснет затылок, но больше ничем не выдал своей ненависти к «прокурорскому».

Через полчаса перед ходовой сменой корвета «Дерзкий» замаячил пустой причал топливного пирса в бухте Улисс, представляющий ржавую железную платформу, выступающую в море. Швартоваться следовало кормой. Правый якорь со стоном вывалился в воду, а по клюзу, гремя, поползла поливаемая водой из пожарного шланга якорная цепь.

Боцман, находясь на другом конце корабля, услышал привычную команду: «Малый задний ход».

Несмотря на большое расстояние, корабль быстро приближался к мазутному причалу. Склизкое его пятно походило на притягивающую черную космическую дыру. Казалось, вот-вот корма раздавит приземистое ржавое сооружение. На мостике царила напряженная тишина. Знали неписаное правило — никто, даже старший на борту не смеет вмешиваться в действия командира в ходе швартовки.

Наконец прозвучала ожидаемая команда: «Стоп машины!»

Корабль по инерции продолжал двигаться с той же скоростью. С кормы посыпались, словно пшено из решета, доклады швартовных партий: «До пирса пятьдесят, сорок, двадцать пять метров!»

Куринов только сейчас понял свою оплошность. У причала нет кораблей, по которым раньше сопоставлялась скорость инерции и расстояния. На глазок. Подобным образом он поступал и при торпедной стрельбе, определял расстояние выпущенной торпеды до цели. «Гусарство» на флоте порицали, но в то же время уважали. Экипаж же гордился лихачеством командира, понимая свою причастность к таким действиям. Несмотря на игнорирование вычислений, торпеды попадали в цель, а на молодцеватую швартовку посмотреть сбегался весь центральный офисный Владивосток. Какое это было замечательное и необычное зрелище — огромный корабль на полном ходу швартуется кормой к 33-му причалу. Зрители, затаив дыхание, ожидали скорой развязки — корабль вот-вот врежется в береговую черту. У самого пирса громко рявкали дизеля, врубленные на полный холостой. Затем, словно в боевике, место представления медленно заволакивало сизым дизельным дымом. Его едкое дыхание ветер скоро доносил до памятника Героям Революции. Для празднующей толпы жженый запах мазута являлся опьяняющим наркотиком. Желающая потребления толпа визжала и хлопала в ладоши. Вышестоящие командиры, а все действо происходило под окнами штаба флота, не запрещали и не одобряли его. Понимали, таким примитивным, но эффектным образом создается истинная романтика и пропаганда флотской службы, как бы взамен строевым прогулкам по городу, популярным в советское время. В Улиссе не было зрителей. Пирс пустынен. Куринов слишком поздно обратил внимание, что лишь деревья на берегу наблюдали за его швартовкой. Они, словно люди, «болтали» голыми ветками, не давая возможности сориентироваться по скорости. А на мачте рангоута[15]уже развевался ярко-красный сигнальный флаг, называемый «браво» и означающий: «Внимание! Идет заправка топливом!»

«Ветер слабый, — пришла спасительная мысль, — не учел на него поправку. Срочно исправить!»

— Обе машины вперед, средний ход! — выкрикнул капитан в пластмассовую трубку каштана. Только так возможно обогнать инерцию заднего хода. Корабль двигался к пирсу кормой.

— До пирса десять, семь метров, — угрожающе звучал доклад старшего ютовой швартовой партии.

— Сейчас разнесем корму, — обреченно высказался стоящий рядом штурман.