Рита мельком глянула в зеркало: это называется выглядетьхорошо? А впрочем, какая разница!

Дверь приоткрылась, появился высокий мужчина лет шестидесятипяти. Седой, плечи широченные, простое приятное лицо. Только глаза какие-тостранные. А, понятно, они сильно прищурены, даже цвета их не видно. Что ж онтак щурится? Болят глаза?

Держался мужчина очень прямо, был подтянут, плечиразвернуты. Неужели еще один из тех, кто привык носить военную форму, а нештатский костюм? Таких Рита за последнее время повидала столько, что несосчитать. Но этот определенно повыше чинами, чем другие, вон какая властнаяповадка.

Она никогда не могла пожаловаться на сообразительность, а ужза последнее время, когда была занята только тем, что размышляла, какой новыйудар нанесет ей очередной посетитель, привыкла думать мгновенно, выводы делатьмоментально, сопоставлять факты и анализировать их побыстрей, чем какая-нибудьЭВМ. Побыстрей, чем сочинял стихи тот самый Эпикак, о котором Рита когда-то,лет еще десять назад, читала у Курта Воннегута! Георгий этот рассказ тожечитал, только не в книжке, а перепечатанным на машинке. Почему-то все хорошиепроизведения в России не в издательствах издавали, а перепечатывали на машинке.Это называлось – самиздат.

Впрочем, она не о том.

Рита без усилий отогнала воспоминания о Георгии. Привыкла недумать о нем – и не думала. Выдрессировала себя. Слишком уж больно. Ни к чему.Ничего не исправить, не вернуть, да и… Все было обречено, зря она ему поверила,зря… Ого, она рассуждает, как юная девочка, которую обманул престарелыйловелас. А на самом-то деле все наоборот.

Ну так вот, человек, который вошел в ее «палату номер шесть»(те минуты, когда она, случалось, готова была сойти с ума от безысходности,Рита называла ненавистную комнату именно так), – человек этот был не простой.Она сразу поняла. Не один из многих, хотя на нем такой же безликий серыйкостюм, как на «многих», а такой, который привык повелевать. Привык отдаватьприказы. И какие приказы…

– Рита Дмитриевна, здравствуйте.

– Здравствуйте, товарищ генерал-майор.

Меж прищуренных век словно бы сверкнуло узкое серое лезвие.Мгновение заминки. Но он тоже умел быстро соображать, даже, пожалуй, мог датьей фору очков сто.

– Значит, вы запомнили ту обмолвку Георгия. Глупо былонадеяться, что вы не обратили на нее внимания. Я еще когда прослушивал запись,подумал, что вы непременно отреагируете на его слова.

– Я, помнится, промолчала, – возразила Рита.

– Я догадливый, – благодушно сказал гость.

Ну да, она не сомневалась, что в ее «палате номер шесть» вомножестве натыканы микрофоны. Сначала сомневалась, потом обратила внимание, какосторожно ведет себя Федор, – ну и сообразила. Правда, поздно. А рольтелевизионных камер с успехом исполняли Нина и Маша, которые оставляли Ритуодну только в кабинке туалета. Даже когда она мылась под душем, они находилисьв ванной комнате. Все делалось, конечно, под предлогом неусыпной заботы о еездоровье. Ну что ж, здоровье у нее и в самом деле было не ахти. Предлоговнеусыпного наблюдения за ней было немало, но никто и никогда не признавался,что оно ведется. Все происходило как бы невзначай. А сейчас «гость» сам заявил,что ее разговоры записывали на пленку, потом прослушивали.

Что это значит? Почему к ней пришел «самый главныйначальник»? Почему перестал играть с ней? Может быть, она уже не нужна им?Может быть, ее решили здесь убить? Нет… слишком хлопотно. Ее могли просто нелечить. Она трижды была на краю смерти, но ее вернули к жизни. Значит, им нужнаее жизнь.

Вопрос только, нужна ли она ей самой.

За более чем восемь месяцев, проведенных Ритой в просторной,удобной, красивой комнате, которую она ненавидела, как только может узникненавидеть свою тюрьму, она много думала и о жизни, и о смерти, и порою смертьказалась ей куда желанней жизни. Она обдумывала способы побега и способысамоубийства долго и тщательно. Но как невозможно было убежать из этого дома,из сада, окруженного высоким, огороженным колючей проволокой забором, в глубинекоторого дом стоял, так же невозможно было незаметно уйти из жизни.

То есть, наверное, и перебраться через забор, и украдкойвскрыть себе вены было вполне осуществимо при большой хитрости и большомстарании. Но что потом?

Куда она пойдет после того, как спустится с забора?Единственный человек, который может ей помочь, жил здесь же, рядом с ней.Федора привезли сюда после того, как у Риты чуть не случился выкидыш вДоримедонтове. Теперь Лавров наблюдал за ее здоровьем вместе с гинекологомСарой Львовной и терапевтом Львом Михайловичем. Сара была огромная чернаяженщина с трагическим выражением широкого, щекастого лица. Лев – маленький, какмышка, по сравнению с ней. Сара даже улыбнуться никогда себе не позволяла, аЛев порой пошучивал:

– Нет, вы не подумайте, хоть Сара и Львовна, но я не папашаей. Нет, нет!

Пусть Рита и относилась к ним обоим с омерзением, как ковсем своим тюремщикам, они были неплохие врачи. И поддерживали ее здоровье вотносительном равновесии. Второй раз они вытащили ее с того света после того,как она прочла в газете, что клад в Сормове нашли. Как-то так на нее этоподействовало, хоть она сама сказала Георгию, где именно его надо искать, самавоспроизвела тот план, который нарисовал в свое время Сазонов… Почти смертельноподействовало…

В третий раз ее спасли во время родов. Но ее дочь они так ине смогли спасти.

И Федор не мог ничем помочь. Федора в тот день не было рядомс Ритой. Иногда он уезжал из санатория. Ну да, Риту уверяли, что ее какиностранку лечат в привилегированном санатории, одном из тех, что доступентолько самым высшим чинам КГБ. Судя по роскоши, царившей вокруг, это былоотчасти правдой, а может, и не отчасти. Вот и в тот день Федор уехал изсанатория на плановую операцию и попал в автокатастрофу. Грузовик с пьянымводителем врезался в его «Волгу», доктора Лаврова увезли в больницу – живого,но со сломанными ногами. Ну вот, теперь и он лежал с переломами, как в сорокпервом году Рита. Он позвонил ей. Нина, сладко улыбаясь, сказала, что докторуЛаврову для такого случая в палату протянут провод и принесут аппарат, ну аРита Дмитриевна сама может прогуляться по коридорчику к телефончику. Позвонил исдавленным голосом пробормотал, что им остается только надеяться на лучшее иуповать на Бога.

Видимо, он хотел ее успокоить. А может быть, предупредить. Втот же день у нее начались роды (на две недели раньше срока). Ребенок родилсямертвым. Рита лежала без сознания и не видела девочку, ей сказали все потом.Нина сказала. Лев Михайлович стоял рядом и тяжело вздыхал.