Не успела Кимберли произнести хоть слово, как новобранец втянул ее в кубрик и заключил в объятия, продолжительность которых угрожала затянуться на долгое время.

– Я как чувствовала, что обыкновенным «здравствуй» ты не ограничишься, – проговорила Ким, подставляя губы для поцелуя. Их жаркое приветствие продлилось еще минуту.

– Я думал, что ты уже в своем Гетеборге, – прошептал ей на ухо Мефодий, начав приходить в себя.

– Я тоже думала, что сегодня там буду, – сказала Ким, отстраняясь от Мефодия, поскольку сам он отпускать ее, похоже, и не намеревался. – Ну рассказывай, продвинутый новобранец, во что ты там себя и меня втравил!

– Откуда тебе это известно? – удивился Мефодий. – И почему тебя? О твоем участии никто речи не вел.

– А что я, по-твоему, здесь делаю? Уже вещи на судне распаковала, как врывается Иошида и доводит приказ Гавриила о том, что я назначаюсь ассистентом в какой-то проект с твоим участием.

– Вот оно что… – дошло до Мефодия, и он вспомнил направленный на него пристальный взгляд Главы Совета, когда речь зашла о дополнительных помощниках. – Но я же об этом никого не просил.

– Может, сознательно и не просил, но ведь не просто же так Иошида за мной вернулся?

– Так, значит, ты против? – огорчился Мефодий.

– Я не против того, чтобы быть с тобой, совсем не против… – голос Ким потеплел, и она снова прильнула к Мефодию. – Я против того, чтобы ты добровольно рисковал тогда, когда это вовсе не обязательно. Откажись!

Мефодий промолчал и отвел взгляд, давая понять, что об отказе говорить не намерен.

– А ведь не откажешься! – вздохнула Ким. – Как и от меня тогда не отказался, хотя мог легко погубить нас обоих… Ладно, раз не можешь, значит, так тому и быть: буду приглядывать за тобой по мере сил.

– Ты же все-таки мой ангел-хранитель, – напомнил Мефодий.

– Да, я не забыла. Но ангел далеко не всесильный. Советую это запомнить, когда захочешь опять выкинуть какую-нибудь глупость. Если сам себя контролировать не будешь, я ничем тебе не помогу.

– Я буду очень осторожен, – пообещал Мефодий.

По укоризненному взгляду Кимберли было заметно, что она ему нисколько не поверила.

– Так ты едешь со мной в Россию? – поинтересовался Мефодий. – Это же здорово! Я познакомлю тебя с родителями!.. – Извини, но сначала я познакомлю тебя со своими – Гетеборг мы посетим в первую очередь. Только будь добр, когда будешь разговаривать с отцом, добавь себе десяток-другой годков. Они с матерью, конечно, не пуритане, но боюсь, все равно меня не поймут. И так каждый раз спрашивают, сколько я на косметические операции трачу, чтобы выглядеть двадцатипятилетней…

– Пейте чай, доченька, пейте! – приговаривала Пелагея Прокловна, подливая Кимберли в чашку свой фирменный травяной отвар. – Я сызмальства его употребляю и эту солому магазинную сроду не покупала.

– Гораздо лучше китайского, – призналась Ким, что было недалеко от истины.

– Что вы такое говорите! – возмутилась Прокловна. – Разумеется, лучше! Да разве китайцы вообще что-то путное делают? Только кеды и трикотаж, да и тот живет лишь до первой стирки!

– Никто не интересовался вами в последнее время, Пелагея Прокловна? – спросил Мефодий. – Никуда не вызывали?

– Была разок тут престранная оказия, – зачем-то оглядевшись по сторонам, понизила голос Прокловна. – Зовут меня, значит, на позапрошлой неделе в соцобеспечение. Придите, говорят, бабушка, гуманитарную помощь получите, дескать, причитается вам как жертве фашистской оккупации! Я, конечно, на все эти вражеские подарки плевать хотела, но тут решила: схожу, авось Тузику чего из той помощи на вкус да приглянется. И что же вы думаете?..

Мефодий и Кимберли пожали плечами.

– А не дают в соцобеспечении ничегошеньки! – пояснила агент Пелагея. – Глаза выпучили: кто вам такое сказал, уважаемая Пелагея Прокловна? По телефону? Ну, видать, ошибочка приключилась – разыграли вас!.. Ладно, ошибочка как ошибочка, ковыляю домой, и что же, думаете, дома?..

– Воры забрались? – робко предположил Мефодий, хотя чувствовал, что наверняка не угадал.

– А вот дудки тебе! – без обиняков заявила старушка, разве что кукиш не показала. – Если бы воры!.. Все на месте, никого нет, а Тузик-бестия почему-то под кровать забился и скулит так, будто отлупил его кто или пуганул хорошенько. Я его, бедненького, и конфеткой, и косточкой подманиваю, насилу вытащила. А он на меня поглядывает и будто сказать чего-то хочет…

Услыхав из комнаты, что речь идет о нем, куцехвостый герой Пелагеиного повествования процокал когтями на кухню и уселся подле хозяйки немым свидетелем случившегося.

– И ведь неспроста он паниковал, – продолжила Прокловна, погладив фокстерьера по кучерявой макушке. – Неспроста! Кто-то был в квартире без меня – Тузик-то у меня мальчик храбрый, даже грозы не боится, и напугать его надо еще суметь!.. И ведь нашла!

– Того, кто напугал? – не сдержалась Кимберли.

– Эх, если бы… Вот! – Прокловна протянула руку на антресоль и достала оттуда маленькую пуговку, с мясом вырванную откуда-то вместе с кусочком серой драповой ткани – скорее всего от чьего-то пальто. Ткань немного напоминала ту, из которой было сшито всесезонное пальто Гавриила, только была гораздо тоньше и не такого поношенного состояния.

– Это мой храбрец оттяпал! – похвалилась Прокловна, ласково почесав Тузика за ухом. – Гости ко мне в такой одежонке не захаживают, потому будьте уверены – этот тип в сером Тузика и напугал!

– Ничего не пропало? – осведомился Мефодий.

– На первый взгляд нет, но я бабушка дотошная, сразу все свои узелочки перетрясла и ящички перерыла. Все вроде бы на месте, однако поди ж ты, сложено как-то грубо и неумело. Травки – они ведь существа нежные, надобно знать, какую с какой хранить можно, а какую с какой ни в коем разе. Короче, кто-то порылся в моих запасах, аккуратно, с оглядкой, но порылся!

– Вы, конечно же…

– Свенельда-родимца в курс незамедлительно поставила! Им тут с полмесяца не дозвониться было, говорят, линию меняли, а сейчас телефон обычный – городской. Только мне наказали, – Прокловна улыбнулась, отчего морщинки вокруг ее рта образовали замысловатый узор, – чтобы каждый раз я вместо обычного докладу говорила… Как это?.. Ага, вот: «Я по объявлению о продаже сушилки для валенок…» Надо якобы так для скрытности. Больше говорить ничего не надо, и через час твой сотоварищ по службе Матвей как штык является. Таковы теперь у нас, Мефодьюшко, порядки…

Беседа затянулась за полночь. Говорливую старушку было не унять, а уходить от нее в необустроенные стены новой «конторы» не хотелось и вовсе (теперь «Небесные Врата» занимались не адвокатурой, а продажей оргтехники, поскольку адвокатов было хоть и много, но наперечет, а замаскироваться среди армий «компьютерщиков» можно было с более высокой гарантией). Прокловна посетовала, что телевизор стало совершенно невозможно смотреть, поскольку в нем только и твердили об «окаянном оккупанте», что прибирает к рукам нашу Землю. Однако, несмотря на это, агент Пелагея была полна стойкого оптимизма, который с позиций своего мировоззрения объясняла вполне логично: