– Я не поняла, что за демонстрация? – Елена нарочито спокойно ела. – У нас Новый год или моральный обыск?

– По-твоему, ничего не произошло? – всплеснула руками мать.

– У кого? – мрачно уточнила Елена. – У меня произошел развод, но не настолько болезненный, чтобы он отвлек меня от праздника…

– А ты о нас подумала? – саркастически спросил отец, видимо, подразумевая, что теперь ему не с кем будет спорить о Путине и Зюганове.

– А как вас касается моя половая жизнь? Вы, когда женились, тоже со мной не советовались… – зевнула Елена. – Если обсуждение пойдет в таком тоне, то мне пора…

– И вообще, дамы и господа, мы с мамочкой уже глубоко совершеннолетние! – подключилась Лида. – В конце концов, хватит нас чеморить! По моему разводу в кованых сапогах ходили! Теперь за мать взялись…

– Ты просто не понимаешь, что значит быть одной… – немного сбавила тон мать.

И вот тут Елену почему-то прорвало:

– А ты в этом что понимаешь? Что ты вообще знаешь о жизни? Одной быть – классно! Можно ни от кого не зависеть! Можно спать со всеми, с кем хочется! Можно уважать себя, ни на кого не оглядываясь!

– Лена, не хами матери! – дежурным голосом оборвал отец.

– Нет, ну скажи, чем тебя не устроил Караванов? – после паузы снова затянула мать.

– Бабуль, ты вот далека от столбовых дорог секса, а мать женщина горячая. У нее, знаешь, какой выводок хахелей, мне такие не снятся! – начала паясничать Лида. – Караванов – мужчина безупречный. Но пойми, бабуль, с возрастом только коньяк становится лучше. А сперма становится хуже… Дедуль, тебя это не касается. Вы – старая гвардия, у вас все путем…

– Твое воспитаньице! – воскликнула мать, вскочила и начала ходить по комнате из угла в угол.

– Ладно, нам пора, – встала из-за стола Елена.

– Подарочек к Новому году! – кричала мать, когда за ними закрывалась дверь. – Две разведенки в семье…

Вышли, решили пройтись до метро.

– Она думает, что это семья, – задумчиво сказала Елена.

– Так у нее другой не будет… – вступилась Лида. – Малой кровью… Но все равно… Тяжело, как принимать роды у слона!

– Лид, как ты думаешь, почему они нам с тобой совсем чужие? – спросила Елена.

– Потому что глухие… – ответила Лида.

– А мы с тобой почему стали чужие?

– Если хочешь правду, то… ты ведь на самом деле обращаешься со мной, как бабка с тобой. Просто ты умней, и мне трудней тебе сопротивляться… тебе ведь тоже хочется дочку, которой можно хвастаться, а что с дочкой происходит, тебе по фигу…

– Мне? – Елена обалдела.

– Я вот в книжке прочитала, что задача взрослеющего человека – освободиться от родителей, социализироваться и ощутить собственную синтонность в мире. Слышишь? Синтонность! А ты не даешь! Ты видела свое лицо, когда я сказала, что я поесть не успею? Те же самые бабкины тушеные баклажаны!

– Да?

– Нет, ты скажи, я тебя просила обед на полк солдат готовить? Это мне или тебе было надо?

– Пожалуй…

– Я ведь каждую секунду чувствую себя перед тобой виноватой, ты мимо моей комнаты проходишь, у меня все внутри сжимается. На мне большими буквами написано: я, раздолбайка-дочь, недостойная своей мамочки, которая 24 часа скребет лапками по жизненному асфальту… Ты вот говоришь, что, по бабкиным представлениям, мы семья, а мы – не семья. Но по моим, семья тоже не может быть местом, где ты ежесекундно чувствуешь себя дерьмом. При Караванове как-то было легче, мы вроде оба на фоне тебя были дерьмом. А теперь все на меня свалилось…

– Ужас какой! А почему ты мне этого раньше не говорила?

– Да потому что ты, как бабка, ты не слышишь ничего, кроме самой себя, своей работы, своих успехов, своих мужиков… Ладно, не грусти. Наладим как-нибудь…

Расставшись после этих разговоров с Лидой в метро, Елена даже плохо соображала, где и с кем она договорилась встретиться. Хотелось пойти домой, зарыться с головой под одеяло и никогда не вылезать. Взяла себя в руки и начала звонить однокурсникам. Увы, все мобильные подвисли, никто не откликался. Оставался один вариант: ждать их у выхода метро «Семеновская». Получалось, что туда она попадает ровно к одиннадцати.

А народ в метро уже напялил маски, шутовские шапки и украшения из золотой бумаги на голову: орал песни, распивал что попало, обнимался, целовался и вступал в остальные контакты, неодобряемые 364 дня в году.

Стояла на перроне, сзади кто-то приобнял.

– Что страдаешь? Поехали ко мне, я тоже один… – сказал приятный, несколько простонародный, почти не пьяный мужчина лет сорока.

– Спасибо, в гости опаздываю, – мягко освободилась из его объятий.

– У меня комната, там все… жратва, выпивка, телевизор, а женщины нет… – Тон у него был игривый, но по глазам было видно, как не хочется встречать Новый год одному.

– Я бы поехала, – ответила Елена необидным тоном. – Да мужу будет объяснить трудно.

– Ну, тогда извини… Думал, одинокая… В Москве вашей второй год кукую, как праздник – так никого рядом, пропади она пропадом.

– Так и ехал бы домой, – посоветовала Елена.

– Ехал бы. Да все деньги здесь… – объяснил он грустно.

Подошел поезд, Елена вошла в вагон, махнув мужчине рукой. Подумала, что должна жизнь сделать с бабой, чтоб та раскрутилась на подобное приключение? И по его тону было понятно, что привык так находить женщин на вечер. И скорее всего не убивал их и не насиловал, но и отношения построить с ними потом не умел… А ведь ничего мужик при этом…

За дорогу еще раза четыре приглашали в разные компании, и, добравшись до «Семеновской», почти забыла про разговор с Лидой и начала улыбаться и кокетничать.

Сообразив, что с мобильными телефонами непорядок, Егор ждал у метро. Издалека узнала светлый автомобиль. Он давно не занимался журналистикой, а чем-то успешно торговал, приобретя все лучшие и худшие качества нового русского. Семейная жизнь складывалась как-то глупо. Сначала после армии женился на первой встречной из-за возрастного спермотоксикоза, потом родил ребенка, разошелся. И дальше, сходился и расходился с женой в зависимости от времени года и состояния кошелька.

– Егорка, привет! – села она к нему в машину. – Где Киря?

– Да как всегда, опаздывает, что, не знаешь его, что ли? – Егор поцеловал Елену.

– Рассказывай…

– Да все вроде ништяк, сыновья растут, доходы тоже, работаю как приговоренный. Писать хочется, но вроде уже незачем… Подойду иногда к компьютеру, в карты с ним поиграть, и говорю: «Здравствуй, кладбище моих невоплощенных идей…» Говорят, ты с последним мужем того?

– Того! – весело откликнулась Елена. – Завидуешь?

– Завидую. Я всегда говорил: жена – это зло, поэтому она должна быть одна… – Егор всегда немного побаивался женщин и, совершенно не умея брать с ними быка за рога, вешался на дорогих и громких содержанок, которым быстро наскучивал.