Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще одно наблюдение. В самом начале нашей работы, когда обустраивалась рабочая зона, привозили бревна для строительства забора и рабочие их разносили на плечах к местам установки; я обратил внимание на двух зэков, уж совсем разные они были: один рослый высокий мужчина, другой маленький, щуплый, совсем мальчик и именно ему достался толстый конец тяжелого бревна; согнулся он под тяжестью, и, казалось, может вообще упасть; мне стало его жалко, я подумал, что он может от такой работы вообще загнуться, но вмешаться не имел права, возможно, они по очереди менялись местами; позже я спросил парня, сколько ему лет и как сюда попал; он был из Ростовской области, и как-то, отмечая с друзьями в ресторане свой день рождения, напившись, вонзил вилку официанту в живот; дали ему три года; через неделю этого парня на работе не видел, возможно, куда-то перевели или освободился.
XV
Поскольку разговор зашел о личностях, то стоит упомянуть самого толкового бригадира Сулико Шелегия, который работал на объектах Гены; я завидовал, что он был не у меня; попал Сулико в тюрьму с 3-го курса тбилисского политехнического института вместе с большой компанией друзей; преступление их было «красивое», если не сказать талантливое, но никого они не убивали и не грабили, а зарабатывали сотни тысяч; эти молодые ребята подкупили летчиков «Аэрофлота», выполнявших рейсы Ташкент – Норильск, и организовали воздушный мост по снабжению овощами и фруктами северян; их осудили на 15 лет и за эти годы Шелегия (ему оставалось сидеть еще три года) стал опытным строителем, возводил КрасТЭЦ и сложные промышленные объекты; однажды по договоренности с МВД руководители ТЭЦ увезли Шелегию (под охраной), чтобы он показал, где расположены некоторые подземные инженерные коммуникации, чертежи на которые были утеряны; Сулико умно руководил большой комплексной бригадой, которая всегда перевыполняла нормы, хорошо зарабатывала, не было никакой нужды придумывать объёмы «выполненных» работ (писать туфту) норму до 100%, как это бывало у других; был он всегда оптимистично настроен, деловит, хорошо играл в шахматы и когда однажды бригада временно работала у меня, то во время закрытия нарядов, шутя, предложил: «Давайте сыграем в шахматы на объемы», но шутка есть шутка и мы оба это понимали. Был он также опытным психологом и нас поразил один случай, когда в бригаду прислали нового зэка, молодого красноярского рецидивиста, с гонором, который в свой первый рабочий день заявил: «Работать ни хочу и не буду», на что Шелегия сказал: «Хорошо, сядь вон там и сиди, никуда не ходи, отдыхай»; бригада работала у новичка на виду, укладывала бетон; прошел день, ему никто ничего не сказал, и так продолжалось три дня; однажды он хотел погулять по стройплощадке, но рабочие его не пустили и пригрозили, сказав, чтобы он сидел и отдыхал; по правилам, его бригадир не мог вычеркнуть из табеля, т.е. ему шла зарплата за безделье и рабочие это знали, но они также знали метод Шелегии; на третий день новичок не выдержал и попросил бригадира дать ему работу; в этом и заключался метод – психически нормальный человек не может долго ничего не делать и смотреть, как работают другие, психика не выдерживает; за этим эпизодом мы наблюдали с интересом и не вмешивались, не наше дело, а рабочий этот позже стал вкалывать, не отставая от других. Летом к нам из Норильска поступил еще один грузин Насрашвили, руководивший бригадой плотников-бетонщиков; был он высокого роста, угрюмый, но исполнительный, грамотный, основательный человек; работать с ним было приятно. Как и другие заключённые, они были личностями. Где-то я прочёл: «Личностью является каждый – на том лишь основании, что он сотворён по образу и подобию Бога. Иного основания не требуется. Любой человек достоин называться личностью, любая жизнь имеет право именоваться историей»
XVI
В один из дней, это было в первых числах февраля, я утром вошел в зону, бригадир сказал: «Поздравляем вас, гражданин прораб»; я ответил, что я мастер, и давайте начинать работать, он заулыбался и подтвердил – не мастер, а прораб, и отправился на своё рабочее место; действительно, вечером в управлении мне показали приказ от 1 февраля о назначении прорабом с окладом 180 рублей; конечно, земля слухами полнится, но было очень странно, как зэки могли узнавать раньше, чем ИТР участка? Позже мы не раз поражались, хорошо поставленной их развединформацией – где-то же зэки раздобыли сведения о моём назначении прорабом; узнав о повышении из приказа, мы с друзьями отметили это событие, Гена стал прорабом чуть позже.
Нехватка времени для оформления нарядов приводила к тому, что иногда нам приходилось работать с бригадирами в жилой зоне, и, поужинав у стариков, мы шли туда; начальник лагеря майор Алексеев относился к нам хорошо, даже по-отцовски, понимая, куда мы 23-летние попали сразу после института, разрешал многое, в т.ч. приходить в жилую зону (хотя это правилами запрещалось) после работы закрывать наряды, садиться за стол вместе с бригадиром, беседовать с интересными зэками-интеллектуалами (бывшими «троцкистами» и бывшими при Берии «шпионами»), разрешал даже брать на прокат коньки и кататься на катке, который соорудили для себя зэки, этой возможности мы не имели, живя в Зерногородке; в 20-00 мы уезжали домой вместе с офицерами охраны, которые по приказу командира дивизиона, доставляли нас прямо к дому. Бывая у бригадиров, в здании бывшего тепловозного депо, переоборудованного под жилье для зэков, мы видели двухэтажные нары, но все бригадиры – привилегированная часть общества, располагались внизу; у некоторых были самодельные деревянные тумбочки, этажерки с книгами и даже маленький столик, стул, чего у рабочих не было; свежие газеты доставлялись регулярно и в большом количестве (наверное, с надеждой перевоспитания), и мы также ими пользовались, в зоне находилась хорошая библиотека; кормили зэков хорошо, про их магазин в зоне я уже упоминал – так что жить в этих «санаторных» условиях можно было нормально и этим некоторые пожилые зэки, которым некуда было идти, пользовались: в конце срока они совершали незначительные преступления (например, ложную попытку побега и др.) и судьи добавляли им срок; все эти житейские привилегии в жилой зоне окончились в 1961 г., когда был принят новый кодекс и новые жесткие правила содержания в связи с большим числом убийств, в т.ч. массовых; в стране был установлен новый максимальный срок 15 лет вместо 25 и введен расстрел.
