– Чем ж ты Княжичу так угодил, что он тебе подарок государев отдал? – насмешливо спросил Ермак, разглядев у парня на груди золотого двуглавого орла.

– Да ничем, просто есаул очень добрый, – еще более смутился Семка, однако тут же пояснил. – А кольчугу эту царь ему не дарил. Иван Андреевич ее в бою с его опричниками добыл.

– Даже так, а мне люди говорили, будто Княжич веройправдой государю Грозному служил, на войне с поляками аж до полковника дослужился.

– Мало ли, что народ болтает, – рассудительно изрек Соленый. – Вы бы лучше самого его спросили. Вон они с Максим Захаровичем и атаманом сюда едут.

И действительно, разгромив сибирцев в скоротечной, но жестокой схватке, хоперцы возвращались в крепость.

– Молодцы, давно мы татарву так не трепали, – радостно сказал Ермак, обнимая победителей. Заметив грусть в красивых Ванькиных очах, он насмешливо спросил: – А ты чего такой печальный? Неужто на меня до сих пор сердишься?

– За что сердиться-то? За то, что под замок упрятал? Так мне и не такое повидать довелось. И вообще, на наказанье справедливое только недоумок может осерчать.

– Тогда в чем дело?

– Да просто повода для радости не вижу, – ответил Княжич, махнув рукой в сторону убитых ордынцев. – Хоть и нехристи, а ведь тоже люди, у них, поди, и бабы с ребятишками были.

– Час от часу не легче, Ванька Княжич татарву пожалел. Ты, брат, наверное, еще от своей хвори не одыбался, – начал было ерничать Кольцо. На что Иван ему поведал совершенно искренне:

– А мне всех жаль. И нас, которых царь с боярами, как скотину, на погибель гонят, и их, за своего Кучума павших.

– Зачем тогда воюешь? – уже серьезно вопросил Ермак.

– Разные на то имеются причины? – задумчиво промолвил есаул. – Сегодня, например, за Пана мстил. Стать воином непросто, – кивнул он на Соленого. – А перестать им быть еще трудней.

– И что ж прикажешь делать? – поинтересовался атаман. В отличие от Кольцо, у покорителя Сибири речи Княжича вызвали не насмешку, а живой интерес.

– Договариваться надо, для начала хотя бы с остяками. Им какая разница, кому ясак платить, нам или татарам. Если к коренным сибирцам по-людски отнестись да послабление им сделать, они наверняка на нашу сторону переметнутся.

– Тебе, Иван, похоже, надобно вина испить, тогда, глядишь, и мудрствовать охота отпадет, – вмешался в разговор Максимка. – Надеюсь, на сей раз нам рук вязать не станут, – добавил он, дерзко посмотрев на Ермака.

Пораженный наглостью юнца, тот не сразу нашелся, что ответить. Это сделал есаул:

– Я те выпью, сопли подтирать сначала научись, – строго осадил он Бешененка.

– Все вы одинаковы, начальники. Как на погибель посылать, так о годах не спрашиваете, а как гульнуть, так молодой еще, – засмеялся Максим.

– Хватит зубы скалить, бери Семена и поехали, надо рану его толком посмотреть, – распорядился – Княжич и первым тронул коня в сторону Искера.

– Ты Ваньку-то не шибко слушай, он после смерти раскрасавицы своей малость не в себе, – шепнул Кольцо атаману.

– Да нет, брат твой дело говорит, я сам давно об этом думаю, – возразил Ермак и с явным интересом спросил: – Где это Иван себе товарища такого отыскал? Молодой, но, по всему видать, шибко ушлый.

– Так то Максимка, Захара Бешеного сын.

– Как же так, мне покойничек Барбоша сказывал, будто бы Захара Княжич зарубил.

– Ну и что?

– Да ничего, кроме того, что за родную кровь пристало мстить, а не дружбу с убийцей своего отца водить.

– А он и отомстил. Так Ваньку подстрелил, что тот едва душу богу не отдал, его Никита Лысый чудом выходил.

– Да, лихих ты мне бойцов привел, – посетовал вожак казачьей вольницы.

– А ты как думал, зря волками царскими не прозовут. С такими ухарями не только татарву, самого черта можно одолеть.

– Дай то бог.

– Он и так уж нам с тобою столько дал, что больше некуда, – заверил Ванька-старший.

Кольцо не ошибался. Великий подвиг дружины Ермака затмить не сможет даже смерть. Слава первых покорителей Сибири лишит покоя души многих православных воинов. Ища ответа на извечный на Руси вопрос – а чем я хуже, новые ватаги казаков отправятся искать удачи на краю земли.

16

– Неужели страх перед урусами совсем лишил вас разума и вам нечего сказать своему хану? – разгневанно спросил Кучум, глядя на стоящих на коленях перед ним наместников улусов34. Взор его полуслепых, залитых гноем глаз смогли выдержать лишь Карача да Маметкул, остальные уткнулись ликом в землю.

– Говори, царевич, – дозволил царь Сибири.

– Великий хан, мои уланы рвутся в бой, прикажи, и завтра же мы выгоним неверных из Искера или умрем.

– Я уже об этом слышал от тебя в тот день, когда казаки захватили мою столицу, – досадливо поморщился Кучум.

– Однако с той поры ничего не изменилось, разве только уланов поубавилось. А ты что скажешь? – обратился он к Караче. В отличие от молодого, статного красавца Маметкула, тот был маленький, тощий старик, но взгляд его светился мудростью и воистину змеиным коварством.

– Силою урусов нам не одолеть, – уверенно изрек мурза, не опасаясь гнева повелителя, и рассудительно добавил: – Даже если царевич одолеет казаков, они всегда успеют отступить обратно в крепость, под защиту своих проклятых пушек. Надо выманить неверных из Искера, да не какой-то небольшой отряд – такое нам и раньше удавалось, а всех.

– Верно говоришь, но как это сделать? – мрачно усмехнулся Маметкул.

– Урусы, а особенно казаки, за друзей готовы без оглядки жизнь отдать, этим мы и воспользуемся.

– Что ты предлагаешь? – насторожился хан. Он уже почуял – Карача придумал нечто очень дельное, уж шибко смело ведет себя мурза.

– Недавно я князька остяцкого поймал, из тех, что начали платить урусам дань. Так он под пыткой много интересного поведал про неверных, – вкрадчиво сказал коварный старец.

– Лучший друг и правая рука у Ермака – Иван Кольцо. Человек необычайно храбрый, умный, однако не без слабостей. Любит перстни с самоцветами, к вину да девицам неравнодушен, впрочем, как и все казаки.

– Уж не собрался ль ты Ивана-атамана подкупить? Так зря надеешься, я его не понаслышке знаю – это он меня весной едва не застрелил. Такие не продаются, – возразил Маметкул.

– Зачем же подкупать, я подружиться с ним хочу.

– Для чего? – строго вопросил Кучум.

– Чтобы в гости пригласить да угостить, как подобает. Хмельное зелье у меня имеется, у купцов бухарских прикупил, и красавицы найдутся. Надия одна чего стоит.