Также было видно, что к этой долине вело множество узких тропинок – где-то это были природные образования, облюбованные людьми и местной живностью, а где-то было возможно вблизи рассмотреть рукотворные ступени.

Десяток хобиларов под командованием Дьюни горячо попрощались с товарищами и отбыли обратно. Теперь оставшиеся продвигались к небольшой возвышенности, на которой были остатки старой крепости. Подход , вырубленный в ступенях, был только один - но широкий. В этом был большой плюс, однако же, сейчас придется разгружать телеги и затаскивать их на плато самим.

Крепость давно была построена их глыб, которых было тут в достатке – с их помощью можно будет также подновить ее под присмотром инженеров, потому как местами невысокая, но толстая стена осыпалась. Надвратная башня была немногим шире крепостной стены. Никакой опускной решетки там не предусматривалось, а надеяться на одни лишь деревянные ворота, даже если их привести порядок- в случае серьезного натиска нечего было и думать - особенно, если у противника будут катапульты или требуше.

По бокам от крепостной стены были круглые башни без навесов. Они были довольно массивны – фундамент словно врос в само плато, а может, и правда был частью его. С той стороны, где взять плато штурмом было практически невозможно, были возведены только зубцы, да уложенные друг на друга несколько блоков, достававшие обычному воину примерно до пояса.

От левой, если смотреть глазами осаждающего, башни, тянулся крытый переход. Он вел к донжону – башня возвышалась над прочими укреплениями. И с перехода, и с башни, можно стрелять по недругам, которые могли бы столпиться у ворот. Когда-то у донжона внизу был вход, но тот был замурован, так что противник едва ли пробьется через эту башню.

Стены со стороны защитников были невысокими – к каменистой земле вели широкие, но короткие каменные лестницы. Можно было без труда сменять друг друга на стенах или уводить раненых.

Подводы пока что оставили у подножия плато, намереваясь разгрузить их чуть позже, бойцы Уота, спешившись, двинулись к ближайшим горным тропам на разведку и, ясное дело, на фуражировку, держа наготове свои луки. Одну ночь они проведут в крепости, а утром отправятся обратно.

Ахмед ждал гостей неподалеку от ворот. Он сначала перекинулся несколькими фразами с Рафиром, который вошел в створ ворот первым. Услышанное весьма обрадовало его - увидев воинов в одинаковых накидках, высокий мужчина в темно-синем, расшитом бусинами халате пришел в такой неописуемый восторг, что бросился обнимать сначала Карви, потом десятников, а потом и прочих дружинников, что-то радостно лопоча на своем. В отличие от своих людей, он обладал весьма серьезной бородой, но усы у него, как и прочих, не росли. Именно поэтому он не удержался и принялся трогать Фалина за его пышные усы, радуясь, словно ребенок. При виде воительниц в рядах пришедших, он удивленно замирал, после чего все равно, обнимался с ними, похлопывая по плечам. Им махали руками все находившиеся там воины разных возрастов – один из местных вояк, кажется, был немногим старше Крисса, которого Хелдор отправил домой, в деревню, а несколько выглядели стариками- хоть и довольного крепкими.

- Идем, идем, наши костры – ваши, скорее, рассаживайтесь, отдыхайте, мы вам мясо готовить, хлеб готовить, идем, идем! – тараторил вождь. – Эу, а эти куда?

- Наши фуражиры.

- Кто-о-о? – Негодующе спросил Ахмед, да так, словно Карви сказал бранное слово.

- Охотники.

- А, да, правильно, пусть охотятся, но идут потом сюда, Ахмед всех угостит!

Дружинники избавились от поклажи, значительной части доспехов, после чего с помощью новых друзей разгрузили телеги, втащили их вместе с лошадьми на плато. Наконец, все расселись вокруг широких очагов вперемешку с горцами, воздавая должное угощению.

- Ну… - когда дорогие гости расселись на скамьях, Ахмед позволил себе вспомнить о деле – показывай перстень.

Карви быстро полез в поясную сумку, так, словно ждал этой просьбы весь вечер. Ахмед подрагивающими длинными пальцами взял кольцо, повертел так и эдак, затем торжественно надел на палец. В наступающих сумерках его люди восторженно закричали на своем гортанном языке, размахивая руками. Их радость, на всякий случай, поддержали и дружинники одобрительным гулом.

- Как тебя зовут, приятель? – Спросил Хелдор у соседа в белом хлопковом халате, который подкладывал ему на глиняный поднос лепешки и мясо.

- Горви – улыбнулся молодой парень - в темноте его зубы на фоне смуглого лица казались белоснежными.

- А где у вас женщины? – Вы тут даже сами готовите еду…

- Женщины у нас не сражаются! – Резко ответил он – ваши - странно. – Но это не наше дело. Но женщина… ну, растить дети, доить коза, убирать дом… Мужчины – воевать.

- Это я понял – остановил Хелдор его объяснения. Но они не с вами, не в крепости. Где они?

- Дома. Их не тронут.

- Но у Ахмеда кругом враги, как я слышал…

- Но враги сражаются с мужчинами – непонимающе сказал Горви – а не с женщина. Женщина сидит потому дома. А здесь в нее стрела, камень, копье попасть. Понимаешь?

Хелдор задумался над странным благородством горцев. Выходит, мужчины, сражаясь с чужим племенем, были абсолютно уверены, что их детей и жену не тронут. Это было табу. Или как сказал сам Горви – харам.

Но ради чего тогда они все сражались? Хелдор получил ответ, когда Ахмед стал об этом рассказывать всем гостям:

- Наши новые друзья наверняка хотят узнать, что это за место? С охотой расскажу. – Ахмед, словно хороший вышколенный оратор, стал говорить громко, чтобы слышали все сидевшие у костров. Даже горцы замерли, внимая его голосу, хотя и наверняка слышали эту историю десятки раз. В то же время он, переходя от очага к очагу, обращался к каждому, держа каждого в напряженном внимании. Даже его местами ломаный говор не мог ему помешать:

Далеко за морем жил единый великий народ. Хелдор понимал, что это нынешние города-государства, которые