сказать Кварту, что едва ли доспех в любом исполнении выдержал бы такую страшную схватку. Но может оно и к лучшему — Кварт бы не захотел услышать его.

- Клянусь… Я клянусь… Боги, как это глупо… Если бы я мог… Я бы сделал тебе такие доспехи… Такие доспехи, в которых ты хоть спустись в преисподнюю – но ты останешься цел и неопалим… - Затем он с горькой усмешкой сказал: и сделал бы тебе такое оружие, что пробило бы панцирь любой твари, там обитающей.

Совладав с собой, Кварт взял в руки потрепанную книжицу, пролистал, собирался положить на постамент, но неожиданно передумал…

- У тебя осталось неоконченное дело. Как ты мечтал, чтобы эта мечта осуществилась – он внимательней перебрал страницы: схема наконечника, упражнения с пехотной пикой, перестроения…

- Ты хотел сознать мощную и неустрашимую армию… Те три сотни людей, что тебе пообещал Лейтенант – были бы только началом. Я не воин, не командир, но… Но… Я сделаю все в своих силах, чтобы об армии Арн-Дейла узнали даже в Империи.

Кварт, неся перед собой истрепанные листы, словно святыню, отправился прочь. Впереди было много работы.

Сложенная из массивных блоков гробница посреди поляны. Почти все, кто хотели попрощаться с Хелдором, разошлись, а осенние листья падали на тропу, скрывая их следы. Майсфельд, Карви, старшие дружинников, что уже были на ногах- каждый присутствующий мог наблюдать, как его тело погрузили в саркофаг, и дивиться одному – тело Хелдора не тронуло разложение. Может, то было чудо, а может… А может Адель и Фиона не просто так многозначительно переглядывались, понимая друг друга без слов.

Казалось, что черно синим саваном накрыли изломанную восковую куклу, на руке у которой все еще был наруч с когтями волколака. То оружие, с которым он подойдет к воротам Воинского чертога.

Люди, верующие в Верховного отца, сочли это чудом, и хотели сделать из Хелдора святого - но были обескуражены тем, что от их церкви в городе новопреставленный шарахался, как лесной бес от кадильницы.

У монолитного входа сидели теперь только двое – молодая женщина, с огненно-рыжими волосами, в простом костюме охотника, и каждое движение выдавало в ней воительницу. Рядом сидела красивая белокурая девушка, ей не было и двадцати.

Фиона с невероятным спокойствием подошла к плите, закрывшей гробницу, сгребла листья в сторону и начала выводить неизвестные узоры заостренной палочкой.

Альда, беззвучно поднявшись, отряхнулась и подошла к Фионе со спины.

- Как он умер?

Плечи молодой женщины в ответ дернулись, а лопатки словно свело судорогой. Она прекратила свое занятие, и неторопливо сказала:

- Я не видела… Я знаю, лишь, что он сражался, как раненный тигр. Ранее он жалел лишь об одном.

- О чем?

- Что не исполнил свой замысел.

- Какой?

Фиона обернулась с грустной улыбкой:

- Один его друг, Ахмед, советовал однажды приехать и украсть тебя из деревни. – Она увидела, что губы Альды задрожали – и увезти тебя на Сивке. Далеко-далеко.

Фиона продолжала начертание знаков, пока Альда, дав волю чувствам, плакала навзрыд. Поработав еще немного, та достала кисточку и без предупреждения провела ей под глазом Альды, собрав слезинки.

Девушка от удивления перестала плакать, видя, как та провела мокрой кисточкой по каменному порожку, а на нем вдруг вспыхнули синим светом неизвестные Альде завитушки.

- Оппа, последний штрих.

- Последний штрих… Чего?

- Жди, просто жди.

- В смысле? Что?

- Просто поверь мне – сказал Фиона. Возвращайся в деревню. Да, забери Сивку с собой. Кобылка никого к себе не пускает, может, хоть ты с ней договоришься…

Альда еще какое-то время постояла перед гробницей. В ее душе зародилась сумасшедшая надежда на то, что все еще можно исправить.

-Я не понимаю… Ты там, в гробнице – а я еще здесь. Разум кричит мне, что это непоправимо. Но я буду ждать. Столько, сколько требует судьба.