В то же время, как мы и можем ожидать в стране, где так покровительствовали ораториям Генделя, музыкальная сторона театра была превосходна. Томас Эрн (1710-1778) положил на музыку песни Шекспира и написал музыку ко многим пьесам. И английская легкая опера (развитие которой продолжается со времен «Оперы нищих» до Гильберта и Салливана) чрезвычайно расцвела в дни Дибдина (1745-1814). Будучи еще очень молодым, он написал музыку «Лионель и Кларисса»; и позднее он еще долго писал для своих земляков сентиментальные, патриотические и морские песни, вроде «Бедного Джека» и «Тома Боулинга», которые они любили распевать. Англичане того времени не ограничивались только слушанием музыки. Они не стыдились пробовать свои собственные голоса, когда не торопясь ехали верхом, шли или работали в одиночестве на свежем воздухе, да и в стенах дома они имели много досуга, и если хотели музыки, то должны были создавать ее для себя сами.

Драматический гений Дэвида Гаррика в середине столетия и Сары Сиддонс после него сделали лондонский театр знаменитым. Искаженная версия Шекспира, которую они играли – «Король Лир» со «счастливым концом», – вызывает у нас ужас. Но мы должны признать заслуги актеров и литературных критиков этого века, убедивших англичан, что Шекспир был величайшей славой нашей нации.Его читали, цитировали, его вообще знали гораздо лучше, чем сегодня, так как поэзия и художественная литература не встречали тогда какой-нибудь серьезной конкуренции со стороны печатных изданий менее долговечного характера. Читающий мир был достаточно широк, чтобы предоставить художественной литературе наилучшие возможности. Мильтон был тогда известен и уважаем немногим меньше, чем Шекспир.

Печатная газета около середины века совсем вытеснила рукописные «новости». В начале царствования Георга III газета стоила два или три пенса – в зависимости от налога, – а по объему она выросла до четырех страниц in folio, которые Каупер ожидал каждый вечер в своем сельском уединении и громко читал за чашкой чая дамам.

Каждая из четырех страниц имела четыре столбца. После 1771 года, когда обеими палатами парламента было молчаливо разрешено публиковать дебаты, это стало одной из основных задач газеты. С этих пор ее немногочисленные читатели были хорошо осведомлены о политике, так как во время парламентских сессий больше половины газеты отводилось отчетам о сессии. Много места – целая страница, а то и более – отводилось платным объявлениям, сообщениям о книгах, концертах, театрах, нарядах и различных людях, нуждающихся в домашних слугах. Остальное место в газете было занято поэзией, серьезными и юмористическими статьями, письмами в газету (подписанными именем корреспондента или псевдонимом), обрывками информации и театральными или светскими сплетнями, перемешанными с газетными объявлениями и длинными официальными отчетами об иностранных делах. Современная газета тогда еще находилась только в процессе своего создания. Ее тираж был пока весьма ограниченным: 2 тысячи экземпляров считались хорошим тиражом; в 1795 году тираж «Морнинг пост» упал до 350 экземпляров, тогда как тираж «Таймс» поднялся до 4800. Занятие журналистикой не давало возможности ни приобрести, ни потерять большие состояния: наградой было приобретение влияния, особенно в политике. Было несколько хороших провинциальных газет, подобных «Нортгемптон меркьюри», «Глостер джорнэл», «Норидж меркьюри» и «Ньюкасл курант».

Со времен Карла II не только театр и газеты, но и издание книг стало проникать из столицы в провинцию. Ослабление цензуры и закон о лицензиях, изданный в царствование Вильгельма III, устранили существовавшие ранее ограничения для прессы, в результате чего не только значительно выросли типографские и издательские фирмы в Лондоне, но и была учреждена провинциальная пресса во многих других городах. Все дела по изданию и продаже книг велись тогда одной и той же фирмой. Между 1726 и 1775 годами в Англии было 150 таких фирм вне Лондона и почти столько же в столице.

Оживленная литературная и научная жизнь многих провинциальных городов во времена Сэмюэля Джонсона поощрялась местными газетами и местными издательскими фирмами, которые часто достигали больших успехов. В конце столетия такой блестящий труд, как «Британские птицы» Бьюика, с его знаменитыми гравюрами на дереве, был напечатан и издан в Ньюкасле на Тайне. Книгопечатание XVIII века, хотя именее причудливое, чем в елизаветинские времена, и менее механически правильное, чем викторианское, стояло выше и того и другого как вид изящного искусства.

Многие издания, особенно большие и дорогостоящие тома, которыми восхищалось это аристократическое столетие, продавались по подписке, которую автор проводил среди своих друзей и покровителей. Большая часть книг поступала в прекрасные частные библиотеки. Но и в Лондоне, и в провинции, особенно в курортных местах, были основаны библиотеки, выдающие книги на дом; первая такая библиотека была открыта в 1740 году. Бат и Саутгемптон имели прекрасные общедоступные библиотеки. Среди соседей и друзей были распространены также книжные клубы.

Поэзия, путешествия, история и романы – все находило место в народном чтении. Заявление немца Морица, сделанное им после посещения Англии, является замечательным свидетельством высокой степени нашего литературного развития в этот период (1782 год):

«Конечно, верно, что английские классические авторы читаются несравненно больше, чем немецкие, которые в общем читаются только учеными или самое большее средним классом народа. Английские же национальные авторы широко распространены и читаются всем народом, достаточным доказательством чего служат бесчисленные переиздания их произведений. Моя квартирная хозяйка, которая является всего лишь вдовой портного, часто читает Мильтона; она говорила мне, что ее покойный муж влюбился в нее именно по этой причине, так как она читает Мильтона с особенным выражением. Этот единственный пример доказывает немного, но я беседовал с некоторыми людьми из низшего класса, и все они знали своих национальных авторов и читали многих из них, если не всех».

В течение XVIII века сосредоточение крупных имений у знати и у более богатых из мелкопоместного дворянства и развитие капиталистического сельского хозяйства привели к исчезновению мелкого сквайра с годовым доходом от 100 до 200 фунтов, который обрабатывал собственную землю или сдавал одну-две фермы в аренду. Этот особый тип, некогда столь важный в жизни и управлении сельских местностей, сталтеперь значительно менее заметным. Его место в некоторых отношениях было занято возросшим числом мелкопоместных дворян и интеллигенции, живущих в сельской местности на различные небольшие доходы, но пустивших здесь менее глубокие корни, чем старые сельские сквайры. Такая перемена имела как положительные, так и отрицательные стороны. Она способствовала более высокому уровню культуры: Беннет в «Гордости и предрассудке» является человеком нового типа, более привязанным к своей библиотеке, чем к земле. Священник Вудфорд писал в своем дневнике, что его годовой доход – только 400 фунтов, но на эти средства он мог держать 5 или 6 слуг, в доме и вне его, заботиться о своих родственниках, свободно путешествовать и оказывать щедрое гостеприимство богатому и бедному. Его привычка отмечать в дневнике каждый истраченный или отданный шестипенсовик свидетельствует о том, что он понимал необходимость быть бережливым и поэтому ему удавалось жить безбедно при своем скромном доходе.