тут, то там искрились мелкие кристаллы и вкрапления слюды. Воздух дрожал, искажая мир, и вокруг стояла мертвая тишина. Как бы Марья ни напрягала слух, она не смогла различить ни единого живого звука: ни стрекота кузнечиков, ни далекой песни птиц, ни шелеста ветра в травах. Все было неподвижным, застывшим, как муха в янтаре.

Или, скорее, как воспоминание на фотографии.

Марья снова запрокинула голову, уставилась на каменный свод. Интересно, появляются ли ночью на нем звезды? А луна? Неужели весь подземный мир создан Полозом, заперт сам в себе, как в стеклянном шаре?

Вскоре вдоль дороги потянулись низкие верстовые столбы, а за ними вырастала из земли небольшая деревня. Деревянные, очень простые дома пристально смотрели на поле и сад за ним бликующими окошками в бельмах занавесок. Медленно появлялись звуки – далекие, неразборчивые голоса, грохот камня, плеск воды. Людей не было видно, хотя иногда Марья слышала их совсем близко – словно они были невидимы для нее, а она – для них.

Иногда она искоса посматривала на спутника. Он послушно шел в стороне, чуть приотстав. Иногда он оглядывался или замирал, будто пропускал кого-то, кивал, отвечая на приветствия. Он видел жителей этой маленькой подгорной деревни, а Марья – нет, и она не могла понять, пугает ли ее это, но мороз все равно время от времени касался затылка.

Дорога прорезала всю деревню, рекой вливалась в озерцо площади, на одной стороне которого стояло длинное здание с мелкими узкими окнами у самой крыши, из труб которого валил густой дым. Неприятный резкий запах щекотал ноздри, и Марья расчихалась. Дорога уводила дальше, к горе, и вдоль нее медленно и степенно текли ручьи с грязной рыже-ржавой водой.

Уже и деревня осталась за спиной, и свет налился нездоровым закатным багрянцем, хоть и не было на каменном небосводе никакого солнца, а гора так и не приблизилась, возвышалась впереди, огромная и недостижимая. Мягкие домашние туфли почти истерлись, а ноги не держали. С усталым вздохом Марья опустилась на дорогу, и мелкие камушки впились в ладони. Она уже и так в крови перемазана, чего о пыли беспокоиться.

Юноша застыл в стороне, переминаясь с ноги на ногу, не осмеливаясь нарушить ее приказ и приблизиться.

– Только не говори, что не устал, – фыркнула Марья, борясь с желанием улечься на землю. Ноющая пустота в груди холодила кожу изнутри, и хотелось прижаться к теплым камням, чтобы изгнать ее – хоть чем-то.

Он отрицательно покачал головой и, после недолгих колебаний, сел чуть в стороне от Марьи. Несколькими четкими движениями переплел растрепавшуюся косу. Марья, уже не стесняясь, принялась пристально его разглядывать. Даже сидя, он был выше ее и определенно сильнее. Вытянутое лицо, узкие раскосые глаза, широкие скулы и при этом – прямой правильный нос, почти римский, и острый подбородок. Марья могла бы поклясться жизнью сестры, что не видела его раньше – до города на изнанке, и потому гадала, чем же так ему насолила.

Она припомнила догадку, что старик под личиной торговца охотился на Финиста, и как бы между прочим обронила:

– Если ты снова надеялся вместе со мной выманить моего братца, то я тебя расстрою: он рассердил Змею, и она его… хм. Думаю, утопила.

Губы на мгновение онемели, а горло сжал спазм, и последнее слово Марья выдавила через силу. Она не знала, что думать. Финист исчез на ее глазах, словно темные воды растворили его, и с тех пор тоска змеей свернулась в груди, покусывая и напоминая, что теперь Марье не хватает очень важной части себя – пусть она ее и не любила. С другой стороны, она до сих пор жива, не исчезла и не растворилась вместе с побратимом вопреки всем законам. Неужели Змея смогла разъединить их?

Пока она говорила, юноша не спускал с нее внимательного взгляда, и Марья с удивлением отметила, что глаза у него светлые, серо-голубые, очень чистые. Он серьезно кивнул и отвернулся к горе. Она не отбрасывала тени – здесь вообще не было теней, – но ее близость ощущалась тяжестью на плечах.

«Зачем я вообще сбежала», – мелькнула предательская мысль, когда желудок заурчал от голода. Хватит. Надо идти дальше.

Марья попыталась встать, но ватные ноги плохо слушались. Она не удивилась, увидев перед собой протянутую ладонь юноши. Приняла ее, позволив себя поднять. И больше не гнала его.

* * *

Когда они добрались до медного склона, уже опустилась ночь, густая и вязкая. Свет погас, и только редкие светлячки плясали в воздухе – единственные насекомые, которых Марья заметила. Один из них сел на ее ладонь, оцарапав острыми металлическими лапками, сложил слюдяные крылья. Камень-брюшко светился мягким белым светом и холодил кожу. Марья подняла светлячка повыше, чтоб хоть немного видеть дорогу впереди, и все равно шарахнулась от темного силуэта в расщелине.

Старик вышел вперед, и слабые отблески света легли на его лицо, превратив в изрезанную временем маску.

– Здравствуй, Марья.

– О, вы даже знаете, как меня зовут? – Марья выпрямилась и вскинула подбородок, за вежливостью пряча страх. – Это так мило!

– Разве ты не помнишь меня?

– Ну что вы! – Она даже не пыталась скрыть сарказм, бурлящий в голосе. – Разве я могу забыть, как попалась в вашу ловушку и меня едва не растерзали?

Старик кротко вздохнул – совсем как юноша до этого. Уж не родичи ли они?

– И все-таки ты меня не помнишь. И ловушка была не на тебя. Но не стоит здесь говорить об этом. – Он посторонился, освобождая дорогу. – Идем, нас ждут.

– Дайте угадаю, очередная нежить, которой вы хотите меня скормить?

Марья уже и не пыталась быть вежливой, но все же шагнула вперед, и мягкое сияние светлячка коснулось неровных выступов скалы. Расщелина глубоко вгрызалась в тело горы и заканчивалась черным зевом пещеры. Из нее слегка веяло воздухом – теплым, пахнущим легко и приятно. Марья потянула носом и поморщилась – слишком все было подозрительно.

«Со мной ничего не случится, – напомнила она себе. – Я все еще в безопасности. Я всегда в безопасности».

Стоило ей зайти в пещеру поглубже, как светлячок сорвался с ее ладони и, стрекоча слюдяными крыльями, взлетел вверх, звездочкой потерявшись среди каменных выступов. Марья застыла, ослепленная нахлынувшей тьмой, и не сразу заметила слабое мерцание впереди.

– Иди и ничего не бойся, – тихо сказал старик за ее спиной. – Хозяйка ждет нас.

Марья не стала уточнять, не та ли самая. Она и так видела – та.

Пещера оказалась штольней: под сводом еще виднелись окаменелые балки – остатки