– Неважно. Это лишь убедительно доказывает существование обширного заговора с целью посеять смуту и раздробить наше королевство, – сказал он. – Выпестованного Клашем и организованного одним из нас. Мы должны немедленно его растоптать!

– Военачальник прав, – повернулся к королю Врит. – Этому нужно положить конец, пока не началась война.

Торант кивнул. Микейн еще никогда не видел у отца такого красного лица.

– Хаддан, ты возьмешь командование над кораблем, отправляющимся в Приоблачье. Более того, удвой наши силы. Мы должны покончить с этим раз и навсегда! – Король повернулся к своему сыну. – И ты, Микейн, также отправляйся туда. Тебе пришла пора расквитаться с братом за предательство. Вся Халендия должна стать свидетелем этого, чтобы снять все вопросы о престолонаследии.

Микейн склонил голову, принимая тяжелую обязанность. Принц понимал, что ввиду надвигающейся войны ему требовалось засиять еще ярче, стать знаменем, вокруг которого объединится королевство. И все-таки он также понимал, почему отец рискнул отправить старшего сына в опасное путешествие.

У него перед глазами возник округлившийся живот леди Миэллы.

Династия Массиф не прервется – что бы ни случилось.

Выделив еще одного Ифлелена, который должен был проводить короля со спутниками обратно в Вышний Оплот, Врит поспешил скрыться еще дальше от солнца. Он спустился на пол-лиги в самое сердце владений черного бога Дрейка – к тайне, хранящейся здесь на протяжении вот уже семи столетий.

Исповедник оставил Витхааса в его схолярии, где тот собирался вскрыть настоятельнице череп и покопаться в ее мозге. Витхаас намеревался определить, какая часть его метода сработала, а какая оказалась бесполезной, с тем чтобы отточить его до совершенства. Ифлелены, как и все Исповедники, прекрасно понимали, что знания редко становятся следствием внезапного озарения, гораздо чаще складываясь по крупицам из мучительных неудач и крохотных успехов. Мало кто подозревал о том, сколько столетий потребовалось, чтобы собрать то, что осталось от древних, и вернуть к жизни забытые реликвии.

И это было особенно верно в отношении того, что ждало Врита впереди.

Исповедник подошел к высоким дверям из эбенового дерева, украшенным изображением рогатой гадюки. Он толкнул двери, разделяя печать на две половины, и вошел во внутреннее святилище Ифлеленов. В чем-то этот купол из сверкающего обсидиана напоминал главный зал наверху. По периметру помещения так же тянулись двери с обозначениями того, какими именно исследованиями занимались за ними, – и все эти исследования имели отношение к тому, что хранилось в этой камере.

В просторном помещении расположилась закрученная паутина медных трубок и выдутых из стекла сосудов, в которых бурлили и пенились сокровенные алхимикалии. Паутина простиралась от сводчатого потолка до самого пола. Огромное устройство пыхтело, колотилось и испускало пар подобно живому зверю.

Четыре кровожитницы обозначали основные точки магических энергий Урта. Дети в возрасте до одиннадцати лет, похищенные на людных улицах Понизовья. Такие юные подношения будут для процесса перегонки самыми действенными. Неподвижные маленькие тела обмякли, груди были вскрыты, словно крохотные окошки. Меха наполняли воздухом маленькие легкие, сжимая и расправляя их, обнажая пульсирующие сердца.

Кровь жертв стекала в трубки и сосуды устройства. Их юные клетки были расщеплены, затем тщательно вычищены, и в результате осталась лишь эссенция жизненных сил. Как было записано в древних фолиантах, эта энергия была сосредоточена в крошечных частицах, высвобожденных из растерзанных клеток, невидимых пылинках, которые древние называли митокондрами. Рецепт приготовления могучего топлива также был взят из этих текстов. И тем не менее Ифлеленам потребовались столетия исследований, чтобы воскресить давние методы, усовершенствовав их – в том числе за счет жертвоприношений.

Дети держались не больше пяти дней, после чего умирали, отдав всю свою жизнь жадной сети из меди и стекла. Всего какое-то столетие назад эта же самая машина потребляла по ребенку ежедневно, однако за долгие годы Ифлелены усовершенствовали свои методы, добившись серьезного прогресса. Они также научились использовать выделенные эликсиры для того, чтобы продлевать свою собственную жизнь.

Врит подошел к маленькой девочке. Ее взъерошенная головка была откинута назад, из горла торчала трубка. Исповедник провел рукой по ее волосам, мысленно благодаря девочку за принесенную ею жертву.

Он вспомнил, как впервые преклонил колени перед этой огромной машиной, вскоре после того, как поклялся в верности богу Дрейку и вступил в Ифлелены. Это случилось шестьдесят три года назад – но ему казалось, что с тех пор прошло гораздо больше времени.

Врит с трудом вспоминал свое детство, проведенное послушником в услужении гджоанского мистика. Когда ему было шесть лет, они вместе с матерью бежали из Доминиона, незадолго до того, как его должны были ослепить в процессе обучения, чтобы он сам стал мистиком в горной крепости. Врит гнал прочь воспоминания об этой страшной поре, погоню охотников-гджоанцев, смерть матери на борту невольничьего судна, долгие годы, проведенные в рабстве, до тех пор пока он наконец не оказался в школе Теассль на островах Тау, на противоположном конце Венца.

Доступ в эту известную школу Врит получил только потому, что один иеромонах, забавлявшийся с ним в доме терпимости, обратил внимание на татуировку на внутренней стороне верхней губы, свидетельство его принадлежности к мистикам. В обучение отбирали только самых одаренных детей. Решив, что Врит необыкновенный ребенок – а может быть, желая держать мальчика при себе, чтобы тот и дальше продолжал его ублажать, – иеромонах обеспечил ему поступление в Теассль. Там Врит уже самостоятельно добился поразительных успехов и со временем получил свое первое Высшее Прозрение – в алхимии. Впоследствии он отблагодарил иеромонаха, вспоров ему брюхо кинжалом, и отбыл в Тайнохолм, где получил второе Высшее Прозрение, таким образом став сначала Исповедником, а затем и Ифлеленом.

Даже сейчас, по прошествии времени, многого добившись в жизни, Врит по-прежнему не забывал былые унижения и боль своих юных лет, когда он, беззащитный, полностью зависел от чужой воли. Эти воспоминания разжигали у него в груди холодный огонь честолюбия, стремление впредь больше никогда не оказаться ни у кого под пятой. Ради этой цели Врит искал силы, скрытые в древних знаниях, полный решимости любой ценой достичь такого могущества, каким не обладал ни один монарх.

Мысленно выругавшись, Исповедник прогнал прочь эти черные размышления, сосредоточившись на сияющем чуде перед собой. Остаток своей жизни он посвятил раскрытию погребенных здесь тайн. Врит перевел взгляд туда, где стоял один из его собратьев.

Исповедник Скеррен срочно пригласил его сюда, добавив, что дело не терпит отлагательств, однако Врит смог ответить на его просьбу только после ухода короля.

Чтобы добраться до своего собрата, Вриту пришлось нагнуться, пробираясь сквозь медную паутину, направляясь в самую середину – где ждал алчный паук, талисман, обладающий небывалой силой.