Однако самые большие вклады Круппа за границей были в Голландии. Его уловки там предшествовали перемирию. В 1916 году британская разведка была поражена, обнаружив, что гаагская фирма с самым что ни на есть английским названием «Блессинг энд компани» импортирует руду для Эссена. Они занесли ее в черный список; затем, узнав, что она закрывается, забыли о ней. Фактически это было только прикрытие. Крупп владел 100 процентами «Блессинга», и за несколько недель до отречения его величества «Блессинг» «купил» резервы Густава в Эссене, Магдебурге и Дюссельдорфе, объясняя таким образом несоответствие между списком, доставленным полковником Левереттом в Эссен 29 мая 1920 года, и фактическим наличием оружия на руках. Затем Крупп начал серию сногсшибательных акций, одна хлеще другой. «Блессинг» продали со всеми авуарами одной голландской торгово-промышленной компании, названной для этой сделки АО «Сидериус». «Сидериус», в свою очередь, стал холдинговой компанией трех голландских судоверфей: «Пьет-Смит» в Роттердаме, машиностроительный и приборостроительный завод в Утрехте и инженерно-конструкторское бюро судостроения в Гааге. Два крупповских директора, Зигфрид Фронкнехт и Генри Джордж, держали все акции в «Сидериусе». В 1922 году, когда Крупп, Зект и Бенке достигли соглашения, Фронкнехт и Джордж перебрались в Нидерланды с сорока немецкими инженерами – они оказались авангардом, как выяснилось потом, гораздо более крупного отряда.

У разведки союзников ушли годы на то, чтобы распутать этот хитрый клубок. Французские агенты начали со списка вооружений, переданного генералом Чарльзом Нолле Леверетту. Что-то здесь было не так; надежные информаторы сообщали об артиллерийском парке в Эссене в 1500 единиц. Профессиональные шпионы не ошибались в таких крупных размерах, и никто не смог бы спрятать так много пушек. Изучая записи перевозок по железным дорогам (немцы часто настаивали на том, чтобы все записывалось в период между 1918-м и 1945 годами, даже если бы их гроссбухи предрекали им скорую гибель), французы проследили за перевозками через голландскую границу в город Гронинген и к берегам реки Изель – северное устье Рейна. Они спросили местных жителей, нет ли где поблизости склада орудий. Голландец ответил: и да и нет. Большие пушки держали здесь. Их увезли на грузовиках с плоскими платформами. Пальцем он указал в южном направлении. Новые поиски признаков их пребывания, новые расспросы – и измотанные агенты наконец вышли на «Блессинг – Холландсхе индустри – Сидериус» и установили немецкое происхождение управленцев. Но теперь шел 1926 год. Крупп продал пакеты акций «Сидериуса» влиятельным голландцам. Были выплачены высокие дивиденды, и, когда Париж стал протестовать по дипломатическим каналам, Амстердам невежливо ответил, что правительство королевы Вильгельмины не намерено вмешиваться в то, что по законам Голландии является частной корпорацией.

Центр голландского комплекса Круппа находился в Гааге. Его инженерно-конструкторское бюро судостроения, известное в Эссене как ИВС, было создано с одобрения и при содействии морского ведомства адмирала Бенке в Берлине. Согласно германским военно-морским документам, два капитана 3-го ранга – Бартенбах и Блюм – присоединились к тридцати инженерам верфи «Германия» для организации «конструкторского бюро германских подводных лодок» на территории Нидерландов. Вначале им отчаянно не хватало капитала, и Берлин санкционировал продажу чертежей подлодок некоторым странам, начиная с Японии. Все это было грубым нарушением Версальского договора, и Густав об этом знал. В одном из его меморандумов тех лет отмечалось, что вся операция в Гааге будет нарушением статей договора № 168, 170 и 179. Крупп добавил: «Однако на этот риск нужно пойти, если мы вообще собираемся в дальнейшем строить подводные лодки… А посему представляемые ниже соображения базируются на той предпосылке, что будущая компания в Голландии не должна иметь прослеживаемых связей с верфью «Германия». В этом месте его, по-видимому, одолели новые сомнения, потому что он вычеркнул «верфь «Германия» и заменил на «судостроительные заводы».

Ему не было нужды беспокоиться. Париж оставил это дело, а голландские бизнесмены казались более чем довольными своими инвестициями. Японцы были счастливы, получив чертежи, а проданные ИВС дубликаты предназначались для Испании, Финляндии, Турции и самой Голландии. Морские инженеры Круппа и германские военно-морские офицеры уехали из Гааги, чтобы проследить за строительством подлодок; их заработная плата поступала в военный фонд ИВС. Финны, по достоинству оценившие превосходное мастерство, вложенное в их лодки, после этого позволили рурцам построить для них опытные образцы германских субмарин от «U-1» до «U-24» водоизмещением 250 тонн, которые потом будут использованы во Второй мировой войне. Одновременно ИВС заключило секретное соглашение с испанским диктатором Мигелем Примо де Ривера и Орбанейя; в соответствии с этим Крупп построил в Кадисе подводную лодку водоизмещением 740 тонн; она, в свою очередь, стала прототипом для флагманских субмарин «U-25» и «U-26». С чертежами познакомили Анкару и Хельсинки. Турецкие и финские адмиралы растрясли свои бюджеты на новые расходы, а крупповцы прибыли из Киля, дабы убедиться, что большие черные сосиски выдержат испытания в море. Они взяли с собой подмастерьев – пусть посмотрят. Более того, судостроители были не единственными немцами, приобретавшими опыт через подставную компанию в Нидерландах. Один из офицеров Бенке стал главным советником у финнов, а Мадрид, Анкара и Хельсинки позволили германским командирам и экипажам обкатывать лодки. Как это и определялось «борьбой военно-морского ведомства против Версаля», оперативный план позволял «проводить учения одетому в форму немецкому военно-морскому личному составу без дипломатических неприятностей для рейха».

16 марта 1926 года Контрольная комиссия союзных держав покинула Эссен, и, хотя, по выражению Густава, «это не означало конца шпионажа», единственными агентами, оставшимися там, были дилетанты из Социал-демократической партии Германии. В том же году умер Раузенбергер, его главный артиллерийский конструктор, и Густав пригласил одаренного тридцатилетнего профессора Эдуарда Одремона. Это было время, когда изгнанники возвращались домой. Но сотрудники «Бофорса» и конструкторское бюро судостроения должны были оставаться на своих местах; Крупп пока еще не мог лезть на рожон.

Тем не менее он был преисполнен решимости начать «массовый выпуск продукции, как только будет дана команда». Соответственно, он велел людям на Потсдамплац, 4 свернуть те проекты, которые более не требовали контроля со стороны инспекции по оружию, и, выдержав для проформы паузу, выехать на поезде в Рур. По его словам, «когда в конце 1927 года эти задачи были выполнены, фирма «Кох и Кинцле (Е)» была распущена и ее люди возвратились в Эссен, где к тому времени началась реконструкция отдела разработки артиллерийских орудий».

Теперь фирма вступила в период так называемой «черной продукции». Ускорились работы над самоходными орудиями, танками, резервуарами сжатого воздуха для торпед, корабельными винтами, перископами, коленчатыми валами для авиамоторов, броней, приборами дистанционного управления судовой артиллерией и над ракетами примитивной конструкции. В 1918 году Раузенбергер занимался скорострельным 88-мм морским орудием. Оно было переделано в зенитное и, по мнению конструкторов, могло быть приспособлено и для танков. В более поздней записке Круппа, написанной во время Второй мировой войны, указывалось, что «наиболее важные из орудий, которые использовались в 1939–1941 годах, были уже полностью разработаны в 1933 году». Некоторые проекты были завершены гораздо раньше. «За исключением гидравлического аварийного выключателя, основные принципы вооружения и конструкции танковых башен были разработаны уже в 1926 году». И в 1928 году завод Грузона начал в ограниченном количестве делать танки.