Пыли не было, царила почти стерильная чистота. Там, где нет людей и не ведется никаких монтажных работ, пыли и сору взяться неоткуда.

На технические этажи нога человека ступала редко. Хотя время от времени обходы все-таки бывали. Но в таких гигантских зданиях обслуживание наверняка ведется в основном силами автоматики.

Проще всего было бы окопаться здесь и выжидать, но это прямо противоречило и полученным от Ортеги приказам, и логике. Во время таких операций движение – это жизнь, а промедление – смерть. Но и ломиться очертя голову – тоже верный путь самоубийства. Что там говорил Ортега про диспетчерские пункты? Один из них находился на специальном техническом этаже, сто сорок пятом, выше которого было пять обычных, обитаемых этажей.

Рихтер вдруг остро почувствовал неполноценность своего боевого опыта и своей подготовки, полученной совсем для другой войны, – в составе всемирной высокотехнологичной боевой машины, противниками которой должны были быть необученные и слабовооруженные дикари. Там облигаторно, без вариантов предписывалось пользоваться командной тактической средой, потому что никто в известном мире… до последних дней… не мог взломать шифры Корпуса мира. Среда, или «Оболочка», позволяла не просто видеть все поле боя, но и контролировать движение всех членов команды в реальном времени.

А здесь все было с точностью до наоборот. Враг мог видеть их насквозь… хотя мог и не видеть, поскольку хакеры ребелов тоже не галошей щи хлебали. Но гарантии тут дать не мог никто.

Все же военспец, скрепя сердце, решил обходиться без «среды», которая может здорово попортить им кровь, если засбоит. И управлять по старинке – голосом, с помощью радиопередатчика.

Но пока обстановка не прояснится, соблюдали радиомолчание. Общались знаками и голосом. Но, естественно, полушепотом – не орали. В костюмах были и акустические усилители.

– Группа, слушай мою команду, – вслух сказал Рихтер, когда они все были внутри. – Приступить к зачистке здания. Могильщик, твоя тройка обследует технические этажи, включая крышу. Остальные со мной!

Коридоры прерывались узкими металлическими дверями без всяких признаков замков. Но у них с собой имелись изготовленные с помощью перебежчика карты с чипами, которые должны были открывать тут почти всё.

Невидимая тройка побежала к ближайшей лестнице, которая была всего в тридцати метрах. Остальные вместе с Максом так же быстро, не экономя силы, – ведь костюм брал на себя расходы энергии, – направились к другой лестнице, ведущей вниз. В здании их было тридцать шесть, половина из них проходили через всю обитаемую часть. Но главным средством сообщения были, конечно, лифты. Их было шестьдесят четыре пассажирских, из них половина скоростных, и восемь вспомогательных.

Военспец не верил, что самое сложное позади, и это затишье не могло его обмануть.

Еще из чертежей они знали, что здание делится на десять модулей непроницаемыми для огня перегородками. Ну а если они для огня непроницаемы, то людям тем более пройти через них без специального оборудования будет трудно… если закроются межмодульные двери.

И первая же из дверей, блокировавшая доступ на нижележащие этажи, оказалась задраенной наглухо. Как и ее близнецы в других клетках. И никакая карточка не смогла их открыть. Просто не дверь, а стена.

Но она оказалась не настолько толстой, как опасался Рихтер, и была рассчитана на противодействие огню, а не взлому. Термитные заряды не решили проблему, но плазменный резак справился. Не пришлось даже ничего взрывать, хотя они имели с собой и самую современную взрывчатку SL-28 в интеграции с пластиковым компонентом.

Лестничная клетка была достаточно узкой, чтобы один пулемет мог сдержать здесь любой натиск. Поэтому лестничный колодец на много пролетов вперед сначала обследовал дрон, а уже затем двинулись десантники…

Двери, ведущие на технические этажи, лежащие ниже, были почти все закрыты, но тут помогла карточка. Рихтер оставил еще троих, чтобы прикрывали тыл и заодно проверили эти уровни, не полагаясь на одних лишь дронов.

А они основными силами подходили уже к этажу 150.

Дверь, ведущая на этаж, была открыта. Дрон вернулся, не найдя ничего опасного, и передал Рихтеру картинку того, что обнаружил.

Военспец ожидал увидеть какие-нибудь офисные помещения. Но здесь оказались безликие коридоры без всякой декоративной отделки, такие же пустые, как технические этажи. Белый матовый потолок, отблескивающий металлом пол и серые стены. Даже дверей не заметно.

– Никого, – произнес он.

– Двадцать процентов здания использовалось по назначению, – сказал Роберто, догнавший его. – Даже в мирное время. Остальное выглядит так. Нам говорили, что на эти площади не нашлось арендаторов. Но это… странно. Вы еще многое увидите. Я могу показывать дорогу.

Но первым все равно полетел маленький разведчик. Он вернулся очень скоро, и если бы мог жаловаться, то пропищал бы обиженно, что внизу еще одна металлическая стена. Между сто сорок шестым и сто сорок пятым. И ее тоже придется резать.

Но они все равно шли вниз. 149, 148, 147… то, что этим этажам предполагалось быть обитаемыми, можно было заметить только по высоте потолков и ширине проходов.

А вот следующий, 146, последний из доступных, отличался от остальных.

Оставив еще двоих возле бронированной двери, группа в уменьшенном составе, после разведки дроном, вышла на этаж и рассыпалась, готовая к бою. И сразу оказалась будто в другом мире. Коридоры здесь уже имели полную отделку, как в любом офисном здании мира. На стенах даже висели картины: в основном пасторальные пейзажи, но были и репродукции известных мастеров. Среди изображений средневековых улочек Европы и пустошей, поросших вереском, диссонансом вклинивался «Крик» Мунка. Но Рихтер почему-то совсем не удивился – в этом месте Мунк или Босх более уместны, чем Клод Моне.

Они шли по широкому коридору, который опоясывал всю Башню, деля ее на внешнюю и внутреннюю части. Почти с каждым этажом вниз ширина основания вырастала, повторяя ступенчатую форму Тлачи.

– Все чисто, – подтвердил боец с прикольным позывным el Vagabundo, «Бездомный», прикрывавший их тыл.

Рихтер уже разрешил пользоваться рациями.

– Командир, – проговорил Роберто. – Я вам не все рассказал… запамятовал. Здесь много необычного. Есть от чего челюсть потерять. Ничему не удивляйтесь.

Хорошо, что предупредил. Иначе, услышав в дальнем конце коридора, который здесь был вдвое шире, гул голосов, они бы могли неверно среагировать.

Из-за поворота вдруг показалась группа людей в деловых костюмах, которые шли прямо на партизан, продолжая непринужденную беседу. Бойцов они, казалось, даже не видели, хотя смотрели сквозь них. Их было около десятка. Одеты все были по строгому дресс-коду – мужчины в костюмах-двойках и белых рубашках с галстуками, женщины – черный низ, белый верх, юбки ниже колена, плотные колготки телесного цвета.